Иван Крамской. Христос в пустыне

Ирина Языкова, искусствовед, кандидат культурологии

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

 

Крамского знают как лидера передвижников, человека, который начал и возглавил знаменитый «бунт четырнадцати», когда четырнадцать выпускников Академии Художеств выразили протест против того, что писать заданную тему. Заданная тема была по скандинавской мифологии, а они хотели брать темы по выбору, и в основном, конечно, темы социальные. Собственно, передвижничество и возникло как движение художников, заинтересованных прежде всего в социальной теме. Это было время разночинства, революционных идей, время реформенное, время, когда молодежь увлекалась западными демократическими идеями и т.д. А Церковь была как бы на периферии их сознания, потому что она была пленена государством, это была синодальная Церковь, и, казалось бы, в их интересы религиозные сюжеты не входили.

Если мы говорим о Крамском, то надо сказать, что он блестяще справился с заданием Академии Художеств именно на библейскую тему, даже получив за эту работу золотую медаль. Он написал картину «Моисей, источающий воду из скалы». Это, конечно, рабочая работа, но то, что ее премировали золотой медалью, говорит о многом. Во-первых, о том, что в творчестве Крамского были религиозные сюжеты, даже в Академии, и он с ними прекрасно справлялся.

Потом случился такой интересный момент. Казалось бы, люди-бунтари, которые ушли и писали темы, далекие от религии, Церкви, Библии, и вдруг Крамской, возглавивший это социально направленное движение художников, представил на одной из выставок художников-передвижников картину «Христос в пустыне».

Что это за картина? О ней спорили тогда и спорят сегодня. Для многих благочестиво настроенных людей она тоже была продолжением этого бунта – социальной устремленности молодых художников к новым темам, более связанным не с религией, а с социальными проблемами.

Мы все помним эпизод, изображенный в картине: Христос после Своего крещения удаляется в пустыню и там искушается дьяволом. Утро в пустыне, где среди безжизненного каменного пейзажа сидит человек – я намеренно говорю сейчас человек, потому что это сниженный образ Христа – который очень устал, очень измучен, размышляет, сидит, я бы сказала, безнадежно. Именно такая трактовка Христа, конечно, очень задела благочестивых людей: где нимб? где величие? где победа над дьяволом в пустыне? Потому что мы знаем из Евангелия, что Христос очень сильно ответил на искушающие вопросы дьявола. Его всегда, даже в западной традиции, изображали торжествующим над дьяволом, а здесь изображен очень усталый человек, который, может быть, и несет на себе следы этой борьбы, но выглядит совсем не победительно. Наоборот, такое впечатление, что он на перепутье, еще не знает, куда поведет Его эта дорога. Правомерно ли такое изображение Христа?

Мы знаем, что в XIX веке многие художники обращались к образу Христа, и многие намеренно снижали Его образ. Но, снижая этот образ, Крамской точно не хотел увести от Христа и показать разночинца. Хотя он говорил кому-то: «Я даже не знаю, написал ли я Христа или кого-то другого». Но изначально он, конечно, хотел написать Христа. Но Христос для этих людей был не просто Богом, Богочеловеком, Спасителем и т.д., а, как часто говорили, первым революционером, тем, который изменил мир. Поэтому Он оставался идеалом даже для людей, далеких от Церкви.

Изображая Христа в пустыне, Крамской не хотел ни богохульствовать, ни уводить от догматического, богословского образа Христа, а просто хотел показать Того, Кто начал реально идти навстречу людям и взял на Себя всю тяжесть человеческих страданий. И в этом смысле, мне кажется, он попал в самую точку: несмотря на всю сниженность этого образа, перед нами все-таки Христос. Но Христос, увиденный глазами человека, неравнодушного к социальным проблемам.

Некогда один из учителей Крамского сказал:

– Главное – изобразить душу.

И молодой художник спросил:

– Как изобразить душу?

– А это уже твоя задача, задача как художника.

И мне кажется, здесь Крамской попытался это сделать – показать душу Человека, Который берет на Себя боль мира.