Александр Мраморнов, кандидат исторических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Когда в августе 1917 года открылся Великий московский Собор, то не реагировать на революционные события, происходившие в это время, было очень трудно. Собор какое-то время справлялся с этим, но искушения были велики.
На первой сессии Собора, приходящейся на тот период, когда большевики еще не пришли, хвалить на Соборе революцию было не принято, а выступать против нее, конечно, опасно. Потому что даже власти Временного правительства активно следили за выступлениями значимых лиц Церкви, тех, которые были на виду. И сам Собор тоже был на виду, несмотря на то что позднее очень многие силы пытались представить его как малозначимое событие. И при Временном правительстве, и при большевиках это могло рассматриваться как контрреволюция, поэтому соборянам надо было вообще очень аккуратно подходить к вопросам обсуждения текущих событий. Тем не менее они эти события обсуждали. Известно, что по поводу знаменитого корниловского мятежа Собор собирался специально и обсуждал те меры, которые должна была предпринять Церковь в условиях тех событий. Между прочим, это заседание Собора было закрытым, нам не известно, что точно говорили члены на его заседании, но известен его результат: Церковь тогда не вмешалась в революционную политику.
В самом начале работы Собора так называемый революционный обер-прокурор Владимир Николаевич Львов, приветствуя соборян, говорил: «Только сам народ и то великое революционное движение, которое по неисповедимым путям Промысла Божия охватило Россию, даровали Церкви свободу». И надо отметить, что эти слова обер-прокурора, который потом естественным путем выбыл из числа членов Собора, во многом отражали ту ситуацию, которая была в первую сессию. Несмотря на то, что ряд заседаний был закрытым и надо было кое-чего опасаться, все-таки соборяне говорили свободно и пытались здраво оценить ситуацию.
Какие были самые острые точки до прихода большевиков, по которым был вынужден высказываться Собор? Конечно, это вопрос церковно-приходских школ. Еще в июне 1917 года Временное правительство подписывает акт, согласно которому все начальные школы всех ведомств должны были быть объединены в ведении Министерства народного просвещения. Конечно, Церковь очень встревожило такое решение Временного правительства: дело в том, что большинство членов и активных деятелей Церкви в 1917 году понимали, что церковно-приходские школы – это сокровища Русской Церкви, хотя и проблемное, но все-таки сокровище. Конечно, нужно было где-то изыскать деньги, чтобы платить учителям церковно-приходских школ на том же уровне, на котором получали учителя земских школ. Это было значительной социальной проблемой: учителя приходских школ были недовольны гораздо меньшим в сравнении с земскими учителям жалованьем. Церковная школа создавалась приходами, старостами, меценатами и во многом создавалась и государством, но принадлежала Церкви. Как поступает Временное правительство, которое декларировало свою приверженность правовым нормам и нормам демократическим? Оно национализирует все церковные школы. По факту все это произошло позднее, но сама проблема была создана именно Временным правительством.
Что дальше делать приходу, который желает иметь свою церковную школу и у которого теперь, по постановлению Временного правительства, здание школы должно быть отобрано и в нем должна размещаться школа министерская? Все это создавало целый ворох проблем.
И вот в начале октября 17-го года, когда большевики еще не пришли к власти, делегация членов Собора во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом Смирновым отправляется к министру председателя правительства Александру Федоровичу Керенскому, который встречает членов Собора, делегацию, включавшую и владыку, и священника, и крестьянина, и встречает их с достаточно суровым видом. В результате соборной делегации удается договориться о том, что некоторые гарантии сохранения присутствия Церкви в школе все-таки будут, но повернуть вспять уже решенный вопрос – а для Временного правительства он уже был решен – Керенский отказался. Впрочем, его отказ или в ином случае согласие мало что означало в ближайшей исторической перспективе, потому что совсем скоро к валсти пришли большевики, которые с большим натиском и нажимом и уже без всяких объяснений могли национализировать приходские школы.
Другой достаточно острый вопрос, обсуждавшийся до прихода власти большевиков, – это грузинская автокефалия. Проблема в том, что Временное правительство признало фактически самочинно объявленную в Грузинском экзархате автокефалию и признало Грузинскую Православную Церковь субъектом, независимым от Русской Церкви. Конечно, это признание порождало очень много проблем, в том числе вело к вытеснению русского духовенства, русских верующих в самой Грузии из сферы активной церковной и общественной жизни.
Таковы две основные проблемы, по которым столкнулись революция и Церковь. Но, конечно, большинство этих столкновений уже будут относиться ко времени, когда у власти окажутся самые крайние радикалы – большевики.