Сергей Хоружий, профессор Института философии РАН, доктор наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
На высших ступенях практики исихаст подвижник достигает подступов к обожению, к действительному соединению со Христом в Божественных энергиях. Обретение такого опыта единения со Христом и есть истинная цель христианской жизни. Но формы, в которых такой опыт представлялся, на разных стадиях священной истории очень менялись.
В период земной жизни Христа носителями такого опыта были ученики его – апостолы. В следующую эпоху, в пору антихристианских гонений подлинное единение со Христом достигалось в опыте священномучеников. Почему? Форма их служения разумеется кардинально отличается от служения апостольского, казалось бы – это нечто совершенно другое, но на поверку духовное существо опыта именно то же самое. В священномученичестве достигается приобщение к жертвенной смерти Христа, а тем самым приобщение и к Его победе над смертью, к новой жизни во Христе. Таким образом совершенно в других условиях христианской жизни, когда земное пребывание Спасителя уже завершилось, после события Вознесения оно завершилось, была найдена следующая совершенно другая форма, но точно того же самого главного ключевого, как часто говорят, квинтэссенциального христианского опыта. И это был опыт мучеников.
Но далее проходит и эта эпоха священной истории – эпоха гонений заканчивается, христианство становится наоборот ведущей религией римского мира и этот путь к достижению главного христианского опыта – путь мученика – он тоже оказывается завершенным, он уже более в новых условиях не воспроизводим. Еще в ранние эпохи, когда только начиналось мученичество, духовные учители тонко поняли и предупреждали самому специально искать мученичества нельзя – это будет ложный опыт. А коль скоро нет гонений, то соответственно в жизни уже не воспроизводятся условия для получения священномученического опыта.
Вставала задача в новых совершенно условиях опять найти, как же получать и каким будет этот главный христианский опыт единения со Христом. И было найдено, что именно в подвижнической практике и достигается этот главный опыт. В церковном сознании было признано, что именно подвижники, вслед за апостолами, вслед за мучениками, становятся отныне носителями опыта действительного единения со Христом. И потому исихазм – это ничто иное, как школа, или искусство достижения, хранения, передачи этого главного христианского опыта.
Это далеко не сразу было понято во всем широком церковном сообществе. Была тенденция понимать аскетическую практику, как занятие избранных, как некоторый такой крайний экстремальный, даже, если угодно, маргинальный и странноватый путь жизни в христианстве. Исихазм в своем восприятии, в своей жизни в церковной среде прошел очень разные стадии – стадии упадки и забвения традиции, стадии непонимания этой традиции в церковном обществе. Буквально в школьном семинарском преподавании в Русской Церкви до революции очень типично было характеризовать исихазм, как некую заимствованную с востока практику, типа факиров, или йогов. Непонимание было кардинальным, хотя в это же самое время на Афоне развивалась исихастская практика в полном объеме и там добывался этот квинтэссенциальный опыт христианства.
Но этот период непонимания ныне прочно остался позади. Теперь уже прочно признано, что исихазм – это ни что иное, как ядро и стержень православной духовности.