Когда мы читаем по-церковнославянски, возникает некая трудность, когда мы обнаруживаем необычные фонетические формы, которые соотносятся с определенными грамматическими формами. Например, в церковнославянских текстах мы читаем: «друзи мои и искренние мои» или «во гресех роди мя мати моя». Не “во грехах”, а “во гресех”, не “друзья” или “други”, а “друзи”. То есть формы, которые кажутся нам необычными, и мы пытаемся их каким-то образом интерпретировать. На самом деле интерпретация возможна также через сравнение с фактами современного языка, в котором остатки подобных форм сохранились.
Дело в том, что еще в праславянскую эпоху проходило большое количество фонетических процессов, которые привели к образованию шипящих звуков [ч], [ж], [ш] и свистящий [ц] и дополнительно появились мягкие[с], [з]. Шипящие и свистящие – это результат особых процессов, которые в науке называются палатализацией, что переводится с латинского как “смягчение”. То есть образование шипящих сопровождалось их смягчением. Классический пример – первоклассники учат “жи” и “ши”, которые по современному правилу, имеющему исторические основы, надо писать через “и”, хотя в словах “жизнь” и “дышит” мы произносим звук [ы]. Почему? Потому что сочетание с так называемыми передними гласными “и”, “э” маркировало историческую мягкость предшествующих звуков, то есть исконно шипящие и свистящий [ц] были в нашем языке мягкими.
Следы этих процессов видны в чередованиях, которые исторически были фонетическими, а сейчас уже называются историческими: “Бог” – “Боже”, “рука” – “ручка”. Когда так называемые заднеязычные [к], [г], [х] чаще всего чередуются с шипящими. Это значит, что шипящие возникли позднее, а исконно на этом месте были [к], [г], [х]. Это чередование сохранилось в русском языке.
В церковнославянском тоже есть формы типа “Боже”, “Отче” и тем не менее в нем активно чередование на конце основ со свистящими: “грех” – “во гресех”, “друг” – “друзи” и подобные. Это тоже исторически объясняется такими процессами, только в современном языке на конце основ эти свистящие чаще всего потом снова заменились на [к], [г], [х]. Вместо “гресех” мы снова говорим “о грехах”, то есть повлияла общая парадигма этого склонения, общая система – форма именительного падежа, где исконно не было свистящего. То есть “грех”, но в какой-то конкретной форме, под влиянием конкретных условий появлялся свистящий согласный. Тем не менее в современном языке мы встречаем такие формы – тоже церковнославянские по происхождению – как, например: “все в руце Божией”. Здесь мы можем соотнести и понять: “в руце” значит “в руке” Божьей. Как мы видим, здесь это чередование представлено на конце основы. Или “притча во языцех”, то есть “притча во языках”, “язык” здесь обозначает не того, на чем говорят, а того, кто говорит на языке, то есть народ. «Притча во языцех» – какая-то история, известная всем народам. И здесь также “язык” – “языцех”, то есть исконно там был “ять”, который и вызывал этот процесс изменения. Или «темна вода во облацех» – “в облаках” – здесь явление, которое в современном языке встречается достаточно редко на конце основ, а в церковнославянском было регулярным.
Здесь не нужно как-то смущаться, а просто сопоставлять с формами, которые есть в современном языке, для понимания подобных случаев. Чаще всего мы видим, что и «темна вода во облацех», и «притча во языцех», и «все в руце Божией» – все это фразеологические выражения, которые в такой форме сохранились в современном языке и поэтому сохранили эту особенность.
Это характерно не только для книжных выражений, но сохранилось, например, в народных песнях. Например, “во лузех”. Некоторые думают, что это значит “в лужах”, на самом деле “в лугах”, “з” чередуется с “г”. То есть действие песни происходит в лугах. Народная песня также сохранила древнее чередование.
Вообще говоря, подобные процессы сохранились только в начале слов типа “цена”, “целый”, “целовать”, “ценить”, “цезарь”, в них [ц] получилось таким же образом, что и на конце основ. Но в итоге звуки на конце основ преобразовались, условно говоря, обратно в [к], [г], [х] и сохранились только в церковном употреблении, с одной стороны, в церковнославянском, или уже в устойчивых выражениях, о которых только что шла речь.