Иерей Антоний Лакирев, специалист по Новому Завету

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Собрание христиан, которое они сами называют экклесия (по аналогии с собственно гражданским управленческим собранием в греко-римском полисе) отличается от всего остального тем, что христиане приходят на него ради общей задачи – «epi to auto» («на одно и то же»), как пишут авторы конца I и особенно II веков, для того чтобы всем вместе составить это собрание. Сегодня мы привыкли думать, что Церковь – это либо «профсоюз верующих», либо сообщество тех, кто разделяет общие взгляды, или какая-то социальная управленческая структура. Но для христиан первых столетий ни то, ни другое, ни третье.

Церковь – это не структура, а событие. Она не существует, как можно сказать, что существует профсоюз шахтеров или общество филателистов. Церковь случается, она происходит. Слово «экклесия» – правильный глагол «произойти», то есть «у нас произошла Церковь». Теперь мы обычно говорим: произошло церковное собрание. Но это очень и очень важно, потому что все то, что мы говорим о Церкви и во что мы верим, говоря о том, что мы верим «в Одну, Святую, Вселенскую, Апостольскую Церковь», и вся раннехристианская экклезиология – представление о Теле Христовом, где мы вместо тело, а порознь – члены и т.д. – все это относимся именно к собранию христиан, тому времени, когда мы вместе благодарим Бога.

Чрезвычайно поучительным сегодня, мне кажется, то, что свое участие в этом собрании сами христиане называют общей повинностью. Обычно сегодня греческое слово «литургия» несколько округло переводят как «общее дело». Хотя, строго говоря, это неточно, это не общее дело, а повинность для общества. Скажем, собираются жители города, происходит городская, полисная экклесия – собрание, которое правомочно решать вопросы, и оно решает: ты будешь заниматься починкой дорог – это твоя литургия, твоя повинность, ты будешь заниматься подготовкой к празднику – это твоя повинность, а ты будешь строить военный флот, твоя повинность.

Итак, христиане говорят о своем участии в преломлении хлеба: это наша общая повинность, то, что мы делаем для того, чтобы мы все вместе жили, чтобы существование нашего полиса, нашего гражданства и собрания было возможным. Это не право, которое кто-то получил и кто-то еще будет проверять: достаточно ли ты хорош, чтобы в этом поучаствовать. Это ответственность христианина перед Богом – прийти и составить из себя экклесию, как пишет апостол Петр: «Составьте из себя Церковь, как и живые камни». Здание составляется из камней, если ты один из них, твоя задача – прийти и быть в стене этого здания, иначе оно рухнет, иначе его нет. Это отношение христиан чрезвычайно важно, и чрезвычайно поучительно для нас сегодня об этом помнить, потому что многовековая эволюция закрыла это дело толстыми слоями разных других идей, может быть, не менее прекрасных и поэтичных, но все-таки других.

Очень важным, мне кажется, и то, что это общины, которые не знают профессиональных верующих, в отличие от эллинов и иудеев, где есть священство у иудеев и, соответственно, жречество у эллинов. В те времена считается, что если человек пришел в христианскую общину, говорит, что он апостол и три дня подряд не работает, он врун, он не апостол. Если он апостол, значит, на третий день он должен пойти на работу и зарабатывать себе на хлеб. Тоже очень важная вещь. Когда Павел говорит о том, как жить христианским общинам, он пишет: живите тихо, занимайтесь делом и работайте своими руками.

На самом деле, это очень серьезно: это люди, которые трудятся, реализуют свое призвание от Бога, то, что Бог им дал. То место, на которое их поставил Бог, становится для них пространством созидания, поэтому они ни капельки не отгораживаются от окружающей жизни, мира, в котором «все плохие, все ошибаются», хотя и в самом деле взгляды окружающей публики хоть святых выноси. Но христиане живут в этом мире как закваска будущего Царства, как то, из-за чего постепенно начинает меняться это общество.

Если в начале I столетия в римском обществе лишних детей, которых неохота кормить, было нормально унести в лес и оставить там – так решалась проблема лишней рождаемости, то через пару сотен лет даже для язычников, живущих в том же самом обществе и той же самой культуре, это становится немыслимым и невозможным. Это очень яркий пример того, как потихонечку, почти без пропаганды, почти без увеличения количества христиан само присутствие начинает менять нравственный климат этого мира, этого общества.