Александр Мраморнов, кандидат исторических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Всероссийский Поместный Собор 1917–1918 годов заложил для Русской Церкви прекрасную основу и навыки соборной работы и выработки решений и соборного правления. Действительно, мы много говорим о том, что подготовка к московскому Собору была очень значительной, длилась много лет, но значительным был и тот исторический шлейф, который тянулся за проведением Собора после его закрытия, и непосредственно, и в виде отголосков в наши дни.
Что касается непосредственной истории после Собора, то буквально в сентябре 1918 года завершилась третья сессия Собора, и за некоторое время до его закрытия соборяне говорили про четвертую, что работа будет продолжена, но в условиях большевистского натиска она оказалась невозможной. Тем более что страна, ввергнутая в гражданскую войну, во многих регионах оказывалась разделенной, та или иная ее часть оказывалась отделенной от центра. В частности на юге России гражданская война привела к тому, что южные губернии были фактически оторваны от центра и связи южных епархий с каноническим патриахом и Синодом фактически не было.
Поэтому через несколько месяцев после завершения Всероссийского Поместного собора на юге России принимается решение о созыве регионального Собора в городе Ставрополе, так называемого Ставропольского Собора, который чаще называют по его самоназванию – Южнорусским церковным Собором. Он был подготовлен Предсоборной комиссией в начале мая 1919 года и заседал с 19 по 24 мая. Не так долго в сравнении с общероссийским Собором, но и другие региональные Соборы, которые прошли в эпоху московского великого Собора, тоже были короче, чем основной общероссийский Собор. Я имею в виду Всеукраинский Собор 1918 года, Сибирский того же времени.
К счастью, у нас сохранились материалы двух из них: Всеукраинского собора и Южно-русского , происходившего позднее всех региональных соборов. Очень часто в прежней советской историографии, когда упоминали об этом соборе, тиражировался старый штамп о том, что этот Собор был абсолютно контрреволюционным и политическим. Он действительно был профинансирован генералом Деникиным, Добровольческой армией, но заседал и проводил свои работы Собор абсолютно в церковном духе и духе верности патриарху Тихону и тем задачам, которые стояли в эпоху гражданской войны перед церковным руководством и приходами юга России.
Надо отметить, что в такие достаточно сжатые сроки и в условиях ощущавшейся войны и трагедии члены Собора работали очень хорошо. Во-первых, среди них было очень много членов Всероссийского Поместного Собора. Все члены Собора, сохранявшие это звание, кто находился в это время на юге России, прибыли на заседание в Ставрополь. Остальные были выбраны от южных епархий, был представитель от южного монашества, и таким образом Собор состоялся. Кроме какой-то торжественной части, он был призван выработать строй управления на юге России и было создано временное высшее церковное управление на юге России, что и было его главной задачей.
Для чего создавалось это временное высшее церковное управление? Оно будет существовать до того момента, как наладится нормальная связь с патриархом, как верили члены этого Собора, когда христолюбивое воинство генерала Деникина победит большевиков, дойдет до Москвы, возьмет ее, снова объединит все русские территории, и тогда временное высшее церковное управление прекратит свое существование и епархии войдут в канонический строй управления. Но этого, к сожалению, как мы знаем из истории, не произошло. Верх в гражданской войне одержали большевики, в результате многие из членов Ставропольского Собора 19-го года оказались потом в эмиграции, изгнанными со своих территорий, как архиереи, так и клирики с мирянами. Кто-то пострадал уже потом, после того как большевики заняли эти территории.
Пожалуй, самое главное в полной публикации всех материалов Южнорусского Собора, которые готовятся к печати Новоспасским монастырем под руководством историка Юлии Бирюковой, наверное, в том, что именно подлинный документ показывает несостоятельность тех штампов, с помощью которых этот Собор пытались показать как политический. Когда люди Церкви собирались, призывая на себя благодать Святого Духа, они работали для Церкви, а не для политики, не для какой-то сиюминутной ситуации, и это показывает Южнорусский Собор.
Позиция Собора была, в общем-то, независимая, и осуждение большевизма было для него не политической борьбой, а нравственным выбором и, скорее, даже миссионерской деятельностью. Неслучайно Южнорусский Собор принял особое воззвание к фактически противоположной стороне – красноармейцам. Соборяне надеялись, что, прочитав его, многие из воюющих против своих собственных братьев на стороне Красной армии перейдут под знамена армии Деникина. Об опасности перестать быть христолюбивым воинством, опасности следовать той государственной власти, которая была правящей для юга России, говорилось и на Соборе, и в результате говорил святейший патриарх. Таким образом, Южнорусский церковный Собор работал в духе верности патриарху Тихону и тому строю, который учредил Всероссийский Поместный Собор.
Может быть, для истории России и даже гражданской войны этой эпохи это было незначительное, эпизодическое событие, кто-то может сказать и так. Но я думаю, в подвиге выражения правды, истины в сложной политической ситуации, когда даже южный город Ставрополь, где заседал Собор, не был еще занят большевиками, откровенно выразить свои мысли: назвать черное черным, а белое белым было высотой духа членов Собора, многие из которых, повторюсь, были членами Всероссийского Поместного Собора и многие впервые участвовали в работе Собора именно здесь, на юге России. Поэтому я уверен в том, что мы не должны забывать этой высоты человеческого духа, которая, безусловно, присутствовала в тех, кто пытался отстаивать истину в том сложном 1919 году и кто вообще продолжал все годы после завершения Всероссийского собора его традиции, был верен его решениям и в конечном счете был верен Русской Православной Церкви.