Собор 1917 года и революция. Часть III

Александр Мраморнов, кандидат исторических наук

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

После прихода к власти большевиков, в конце октября 1917 года, Собор Православной Российской Церкви был вынужден реагировать на то, что происходило в сфере государственной и общественной жизни. Эти радикалы, взявшие власть сначала в Петрограде, а потом и по всей стране практически сразу стали реализовывать свою программу, свою политику, даже перевыполняя те меры, которые были намечены ранее в программе РСДРП(б). Надо отметить, что уже в первый день после революции, когда был издан знаменитый декрет о земле, в нем содержался пункт, носивший антицерковный характер, а именно отнимавший у монастырей и приходов земельные владения, которые состояли в их собственности. Собор в своих пленарных заседаниях отреагировал на это: была дана определенная оценка. Но поскольку большевики еще не настолько укрепились у власти, чтобы немедленно реализовать намеченное, то первое время каких-то принципиальных решений по этому поводу Собор не выносил.  Поздней осенью 17-го года выполнение этого пункта о земле было стихийным и обусловленным общей революционной ситуацией.

Самые первые серьезные столкновения Церкви в лице Собора и Патриарха и революционной большевистской стихии относятся к январю 1918 года, когда большевики издают свой знаменитый декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, публикуют его и призывают к его реализации. На одном из последующих заседаний Собора этот декрет был оценен его членами как поход на Церковь, как сатанинская акция – именно такие, достаточно резкие оценки произносились на Соборе. Причем надо отметить, что в январе члены Собора связывали эти новые гонения на Церковь с тем, что началось еще в Февральскую революцию, в частности член Собора Афанасий Васильевич Васильев говорил, что в самом начале революции власть совершила акт богоотступничества: «Была запрещена молитва в войсках, знамена с христианским крестом были заменены красными тряпками. В этом повинны не только нынешние властодержцы (большевики – прим. А.И. Мраморнов), но и те, которые уже сошли со сцены (Временное правительство – прим. А.И. Мраморнов). Будем уповать, что и нынешние правители, которые теперь льют кровь, сойдут со сцены». В этом чаянии – а это было чаяние не только Васильева, но и многих других членов Собора, они, конечно, ошибались. Большевики утвердились у власти прочно.

Мы знаем, что тогда же, в январе 18-го года, один из народных комиссаров первого большевистского правительства Александра Коллонтай попыталась занять в Петрограде Александро-Невскую лавру под нужды новой власти. Но у нее ничего не получилось: Северная столица ответила мощными крестными ходами, и чуть позже вся страна, вся Русская Церковь, мирно собравшись на крестные ходы по всем крупнейшим городам, что она протестует против принятия декрета и его введения. Архив Собора тоже сохранил большое количество протестов с мест против декрета большевиков. Люди думали, что они еще могут свободно выражать свой протест, не будучи за это наказанными.

Но к концу работы Собора, когда в августе 1918 года принимается устрожающий декрет и поясняющая его инструкция Наркомюста, протестов уже меньше: люди начали бояться и, собственно, не зря, так как в октябре 18-го года начинается красный террор, который начался практически синхронно с закрытием третьей сессии и всего Собора.

Внезапное завершение работы Собора конечно стало следствием революции, как и само начало работы Собора в августе 17-го года было следствием другой, Февральской, революции. Надо сказать, что в течение второй и третьей сессии Собор и его члены, конечно, пытались установить контакт с новой властью большевиков, даже существовала особая делегация Собора, ставшая потом делегацией высшего церковного правления, входившая в совет народных комиссаров и общавшаяся с управляющим делами совета народных комиссаров Бонч-Бруевичем. Собор пытался донести мнение Церкви – мнение многомиллионного православного населения о том, что большевики поступают в остром противоречии с мнением миллионов людей, но революционные власти это, к сожалению, волновало слабо.

Почему фактически перестал действовать Собор? Он перестал действовать под натиском силы: большевики изъяли церковные капиталы, содержать членов Собора стало не на что, они вот-вот собирались изъять здания и помещения, в которых заседали соборяне. Именно поэтому та великая законотворческая работа, которую соборяне вели в 1917–1918 годах не была завершена, очень многие документы, выработанные отделами и комиссиями Собора, были переданы в распоряжение Высшего церковного правления Синода и Высшего церковного Совета, которые потихоньку вводили некоторые из них в действие, рассылали по епархиям. То есть по многим сферам своей работы Собор заседал не зря, уже тогда что-то пытались претворить в жизнь, но, конечно, в условиях репрессий и гонений Собор не мог сделать что-то побеждающее приход к власти большевиков.

Но, конечно, в дальней исторической перспективе историческая правда оставалась за членами Собора, которые хотели устроить Церковь так, чтобы она подлинно отвечала своим задачам служить Христовой истине, любви, служить миру среди людей, в отличие от большевиков, которые несли братоубийство и рознь в общество: классовую, материальную, культурную, и эта рознь стала огромной трагедией и для Церкви, и для нашей страны в XX веке.