Алексей Беглов, кандидат исторических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
На протяжении всего XVIII столетия императорская власть расширяет свою власть над Церковью, и если при Петре и его первых преемниках речь шла о взятии под контроль центрального церковного управления, о упразднении патриаршества и учреждении Синода и, скажем так, отлаживании синодальной системы на верхнем уровне церковного организма, то во второй половине XVIII столетия Церковь лишается и своей хозяйственной самостоятельности.
Речь идет прежде всего о так называемой секуляризации церковных имении, об отобрании церковных имений в пользу государства. При этом мы должны иметь в виду, что достаточно обширное церковное землевладение, которое является основой церковной экономики – это явление имеет место, начиная с монгольского периода. В домонгольский период церковное землевладение, если и было, если и существовало, то не имело существенного значения для бытия церковного организма, когда Церковь в основном питалась от княжеской десятины. Но десятина перестает, как правило, выплачиваться князьями после Батыева нашествия в момент церковной разрухи и с этого момента, с XIII-XIV, а особенно в XV-XVI веках церковное землевладение достаточно активно разрастается. И с определенного момента рост церковных земель становится проблемой для княжеской, а затем и царской власти. Первая попытка по крайней мере ограничить рост церковного землевладения, или, скажем так, сделать первые подступы к секуляризации церковных имений, была предпринята еще великим князем Иваном III в самом начале XVI века на Соборе 1503 года Иван III вынес этот вопрос об ограничении церковного землевладения и даже попытался мобилизовать, с тем, чтобы обосновать это ограничение, идеи нестяжателей – идеи Нила Сорского.
Однако, в тот момент такое ограничение не удалось, но это не означало, что княжеская и царская власть сняла этот вопрос полностью с повестки дня. Фактически вопрос о секуляризации после Ивана III повторяется в русской истории каждые полвека. Мы видим подобные попытки при Иване Грозном в середине XVI века, мы видим то же самое у Бориса Годунова в конце XVI века. Первые попытки к ограничению церковной самостоятельности и церковного землевладения предпринимает потом Алексей Михайлович в середине XVII века, затем в самом начале XVIII века Петр опять возвращает Монастырский приказ. Но, правда, отменяет эту свою реформу после учреждения Синода, поскольку он понимает, что нужно сделать определенные уступки православной иерархии после того, как он принудил ее отказаться от патриаршества. Новый момент в секуляризационных попытках императорской власти наступает в середине XVIII столетия.
Уже при Елизавете Петровне создаются определенные комиссии, которые начинают готовить реформы секуляризации и это очень симптоматично. Вообще Елизавета Петровна – дочь Петра – занимала достаточно лояльную позицию по отношению к Церкви и по отношению к иерархам, но сама логика развития системы государственной церковности, огосударствления Церкви ставила на повестку дня вопрос не только об ограничении ее административной, но и экономической самостоятельности. Однако сама реформа начнется уже после ее смерти.
Петр III в марте 1762 года формулирует и выпускает указ о полной секуляризации церковных имуществ. Этот указ достаточно сильно взволновал духовенство, но на самом деле не имел практических следствий. Потому что, как мы знаем, уже летом 1762 года Петр III был свергнут с престола, а затем и погиб и на престол взошла его супруга – Екатерина II. Екатерина первоначально отменяет указ своего мужа о секуляризации имений церковных, как кощунственный акт, таким образом пытаясь привлечь на свою сторону православное духовенство. Но, что интересно, что отмена этого указа одновременно вызывает достаточно бурную реакцию церковных крестьян, которые очень надеялись, что в процессе секуляризации с них снимут значительное число повинностей, которые они несли к этому моменту. Но, что интересно, что как бы отказываясь на словах от секуляризационной политики своего мужа, Екатерина на самом деле не отказывается от проведения реформы. Уже осенью 1762 года в ноябре месяце создается комиссия о духовных имениях, а весной и летом следующего 1763 года комиссия начинает очень активную деятельность по подготовке к секуляризации, в частности летом 1763 года в губернии отправляются 77 обер-офицеров, то есть старших офицеров армии, в задачу которых входит описать церковное имущество. То есть четко представить себе, какие именно имения есть у епископских кафедр и монастырей. И 26 февраля 1764 года выходит указ о секуляризации церковных имений. Екатерина наконец ставит точку в этом долгом процессе спора государства и Церкви вокруг церковных имуществ.
Вообще реформа шла в несколько этапов. В 1764 году реформа была проведена прежде всего в Великорусских губерниях, в Малороссийских губерниях, а потом и в губерниях, присоединенных от Речи Посполитой, от Польши, она была проведена в 1780-е годы. В целом схема была такая, что вся церковная земля передавалась в ведение коллегии экономии и поэтому крестьяне, бывшие церковные крестьяне стали называться крестьянами экономическими, по названию этой коллегии. Государство изъяло у Церкви почти миллион душ крестьян, которые населяли эти имения и 8,5 миллионов десятин земли. А десятина – это чуть более гектара. При этом государство обязывалось выплачивать определенную компенсацию Церкви, но уже очень скоро стало ясно, что в лучшем случае компенсация равняется одной восьмой части того дохода, которое само государство получает от изъятых у Церкви земель. Кому выплачивалась эта компенсация? Она выплачивалась прежде всего епископским кафедрам, с одной стороны, с другой стороны, монастырям. И по мнению исследователя истории синодального периода Игоря Корнильевича Смолича, епископские кафедры в чем-то даже выиграли от секуляризации, поскольку оклады, положенные епископским, архиерейским домам вполне компенсировали их потери, совсем иначе было с монастырями. Монастыри получали крайне небольшие оклады и фактически речь шла о том, что монастырской русской экономике был нанесен существенный удар, который вверг ее – эту экономику – и само монашество, сами монастыри в глубокий и долгий кризис.