Алексей Беглов, кандидат исторических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Институт должности обер-прокурора была учреждена Петром в 1722 году, однако на протяжении всего XVIII столетия в точности полномочия обер-прокурора не были урегулированы. Каждый из тех, кто занимал эту должность, трактовал соответствующие пункты Петровского указа в ту, или иную сторону. Те, кто были склонны вторгаться в систему церковного управления – толковали это расширительно, как князь Шаховской, например. Те, кто желали рассматривать свою должность просто как пенсию, как почетную синекуру, всячески устранялись от взаимодействия с синодалами.
И еще один очень важный момент способствовал определенной ограниченности полномочий обер-прокурора – этим моментом было право личного доклада Синода императору. Нельзя сказать, что синодалы регулярно пользовались этим правом, но само его наличие, то, что Синод мог заявить о желании доложить лично императору о нуждах Церкви, сдерживало расширение власти обер-прокурора. Но саморазвитие системы государственной церковности – это выражение Игоря Корнильевича Смолича, саморазвитие системы огосударствления Церкви, оно так, или иначе вело к расширению права этого ока государева. И достаточно интенсивное становление обер-прокуратуры, как особого института приходится на первые годы, первую половину XIX столетия. Именно в это время обер-прокуратура приобретает свои классические черты, которые будут существовать до конца имперского периода. Прежде всего все началось в самом начале XIX столетия в эпоху царствования Александра I, когда он отнимает у синодалов право личного доклада и передает право докладывать о нуждах Церкви, поставленному им обер-прокурору – князю Голицыну, который был приятелем императора и, в общем, видимо императору было гораздо приятнее общаться со своим старым другом, чем с не очень понятными для него православными иерархами. Это дало толчок для того, чтобы вокруг обер-прокурора начала достаточно быстро складываться своя система институтов.
Особенно важным этапом оформления обер-прокуратуры, как особого института было обер-прокурорство графа Протасова, который был долголетним обер-прокурором при Николае I с 1836 по 1855 годы. Граф Протасов прежде всего выстраивает особую канцелярию обер-прокурора и фактически поднимает статус обер-прокурорской должности на уровень министерской должности. Обер-прокурор в эту эпоху входит в ряд других министров, членов императорского правительства. Все контакты между иерархией и императором происходят сугубо через обер-прокурора, у него есть своя канцелярия. Но граф Протасов идет дальше, в 1840-е годы он осуществляет епархиальную реформу, реформу духовных консисторий, когда издает специальный устав духовных консисторий, таких управленческих структур, которые находятся при епархиальном архиерее, на епархиальном уровне. При этом состоят исключительно из светских чиновников. В этот момент появляется должность секретаря духовной консистории, который руководит ею на епархиальном уровне, но подчиняется он не епархиальному архиерею, помощником которого как бы он должен быть, а подчиняется секретарь духовной консистории непосредственно обер-прокурору Святейшего Синода.
И таким образом мы видим, что параллельно собственно иерархической вертикали русской Церкви – Синод, епархиальный архиерей, выстраивается иная бюрократическая вертикаль – обер-прокурор, его канцелярия, а на епархиальном уровне консистория и ее секретарь, который является своего рода небольшим обер-прокурором епархиального уровня. И вся переписка, все движение дел идет прежде всего по линии обер-прокуратура – духовные консистории и ее секретарь. Секретарь оказывается ключевой фигурой в системе епархиального управления.
Так российская Церковь оказывается в тисках четко выстроенной бюрократической системы, которая естественно ограничивает ее самостоятельность и фактически включает ее в систему управления империей, в систему управления государством. С этой эпохи даже эта система управления Церковью именуется Ведомством православного исповедания.