Сергей Хоружий, профессор философии Института философии РАН

Все лекции цикла можно посмотреть здесь

Исихастсткая практика – это не социальное движение, или течение – это личный аскетический подвиг. Как и святость, исихазм воплощается не в социальных действиях, а в житиях. В житиях подвижников, в их жизненных путях, которые посвящаются духовному деланию. Поэтому очень желательно, говоря об исихазме, не ограничиваться какими-то общими свойствами, общими проблемами, но увидеть какой-либо живой пример жизненного пути исихаста подвижника.

Мы попробуем всмотреться в духовный путь и духовный опыт почти нашего современника – преподобного Силуана Афонского. В своей фактической канве этот путь преподобного Силуана сегодня знаком почти всем русским православным. Но мы попробуем раскрыть эту канву в ее духовном смысле, в ее внутреннем содержании. Итак, преподобный Силуан – русский крестьянин Тамбовской губернии, рожден был в 1866 году. Приехал на Афон, чтобы навсегда там остаться до конца своей жизни осенью 1892 года. В следующем году, будучи 27 лет, он испытал первое великое духовное событие, которое он сам передал так, я цитирую: «Увидал на месте иконы живого Господа и благодать Святаго Духа наполнила душу мою и все тело». Вот опять цельность исихастской практики. В этом событии Силуан распознал сам опыт подобный как раз Преображению на Фаворе, а также и опыт близкий к другому духовному событию, уже из русской духовной истории, к событию, которое испытал преподобный Серафим Саровский тоже в 27 лет. В летописи Серафимо-Дивеевского монастыря описано подробно словами самого преподобного Серафима это событие. И это соответствие с духовной биографией преподобного Серафима навсегда стало важным для преподобного Силуана. Для него небезразлично было даже и то, что оба они происходили из мест Тамбовских.

Но вслед за этим великим событием, в котором была дана, как Силуан выразился: «Напутственная первая благодать», – вслед за этим настали долгие годы, когда Силуан переживает тяжкие состояния богооставленности. Несмотря на то, что он держал самую строгую аскетическую жизнь, все равно эта богооставленность не уходила. И через целых 15 лет, вот такого трудного опыта, трудов и скорбей, наступает следующее важнейшее духовное событие на пути Силуана – он услышал от Господа всем нам нынче известный знаменитый Силуанов девиз, который он сам называет «Духовным правилом». Услышал правило: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». То была новая паки обретенная благодать. И сам Силуан, и те, кто размышлял над его духовным опытом, начиная конечно с его ученика игумена Софрония, они поняли это правило, как призыв к крайнему смирению. Софроний пишет так: «Правило означало, что весь подвиг должен быть направлен на стяжание смирения». Но Силуану ясно было, что это очень-очень особое, углубленное смирение, такое смирение, которое требует постоянно обращать ум к судьбе умерших, требует переживать и постигать свою общность и связь со всем сонмом ушедших, и к их скорбной участи.

И здесь из такого осмысления духовного правила выстраивается постепенно следующий этап духовного пути Силуана. Из напряженных размышлений над этим правилом, рождается постепенное продвижение к новым формам молитвы. У Силуана складывается особая «молитва за мир», как он говорил, молитва за народы, за всех усопших, как мы уже сказали, но также и за живущих, и за тех, кому еще только предстоит появиться на свет, то есть за все совокупное человечество, включая тех, кого еще нет на свете, которые только еще появятся и тоже испытают ту же участь смертных. То есть, такая молитва означает, что в духовном опыте Силуана вырастают соборные и больше того, космические измерения. Молитва делается соборной и космической молитвой. И это совершенно создает свою особую духовную атмосферу, в такую молитву по-своему тоже вовлекается все человеческое существо и переживает человек то, что Силуан назвал «сердечной болезнью за всю вселенную». Здесь сразу можно увидеть духовную преемственность с православной аскетикой древних этапов. Еще Исаак Сирин тоже говорил о любви милующей, любви ко всей твари, любви соборной и космической. У Силуана обнаруживаются те же углубленные черты духовного опыта.

И вот в этот опыт еще одна существенная, очень Силуановская деталь, важнейшей, может быть ключевой деталью входит любовь к врагам. Согласно Силуану именно наличием любви к врагам проверяется, удостоверяется стяжание благодати. Как Силуан говорит: «Любить врагов без благодати мы не можем», – поэтому здесь любовь к врагам выступает, как своего рода критерий, оселок подлинного православного опыта. За обретением любви к врагам, если этот опыт обретен, то доподлинно человек стяжает благодать и соответственно он вступает уже в опыт преображения.

В итоге в полном согласии с учением афонских исихастов XIV века, опыт Преображения, созерцания фаворского света, стоит и в начале, мы помним о первой напутственной благодати Силуана, она была тоже связана с Преображением, опыт Преображения оказывается альфой и омегой, началом и концом духовного пути преподобного Силуана.

Несомненно, опыт Силуана – это опыт высших ступеней исихастской лествицы, но печать смирения великого Силуана в том, что он сам всегда стремился говорить об этом опыте на очень простом языке, который привыкли связывать с низшими ступенями духовной лествицы. И поэтому высота духовных деяний Силуана тоже далеко не сразу и не всеми была распознана. Но теперь все это уже произошло, мы видим, что в опыте преподобного Силуана многие древние исихастские начала, такие, как смирение, плач, любовь к врагам, они как-то по-своему удивительно обновляются, предстают в каком-то новом ракурсе, который неожиданно оказывается крайне современным, отвечающим нашему сегодняшнему миру и опыту.

Поэтому почитание преподобного ныне постоянно растет и не только в православии, но и во всем христианском мире. Митрополит Иоанн Зизиулас – наш современник сказал так: «Опыт Силуана крайне ценен и нужен для противостояния грозящей современному миру трагедии пустоты и ничто».