Алексей Муравьев, кандидат исторических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Как ни странно, первая такая достаточно целенаправленная попытка изобразить христиан, как мошенников, как людей, которые подкладывают что-то некачественная гражданам пришла от выходца из Сирии от Лукиана Писателя, родившегося в 122 году в городе Самосата в Сирийской провинции, но ставшего одним из представителей последователей так называемой «второй софистики», писавшего много по самым разным поводам, занимавшегося философией и так далее.
У него есть сочинение, которое он написал в 150-х годах, наверное, примерно в то время, когда власть разгромила философский кружок Иустина Философа в Риме, сочинение, которое называется «De morte Peregrini», или «О смерти Перегрина», в котором он описывает некий странный любопытный социальный тип – человека по имени Перегринус и прозванного Протеем, то есть как бы хамелеоном, как мы бы сейчас сказали, за изменение своих взглядов. Человека, меняющего свои взгляды и пытающегося завоевать себе популярность тремя вещами – страстными проповедями, чудесами и дискуссиями. И он описывает этого Перегрина, как человека, который был киником философом, потом перешел в христианство, потом еще в какую-то секту и все его действия сопровождались какими-то чудесами, он мог прыгать через огонь и ему ничего не было и так далее. Но Лукиан критикует этого Перегрина с точки зрения рациональных таких оснований, как человека, который всякий раз, как фокусник какой-нибудь современный, факир, подстраивал определенные себе фокусы для приобретения авторитета в глазах людей.
Почему и кто этот Перегрин и можно ли сказать, что это типичный христианский проповедник? Нет, вообще ученые склонны считать, что Перегрин – это собирательный образ, который совмещает в себе критику поведения проповедника раннехристианского, а именно апостолов, которые совершали чудеса, которые убеждали большое количество людей присоединиться к Церкви и в этом смысле Перегрин представлялся таким шаржированным изображением этих проповедников. А с другой стороны – это был шарж на людей, типа Иустина Философа, которые усвоили античную философию. И здесь конечно христианам было, и, наверное, до сих пор неприятно читать эти строки Лукиана, он говорит о том, что Протей то поносил элийцев, то убеждал эллинов поднять оружие против Рима, то злословил и прочел речь, которую сочинил, в которой он призывал их стать христианами, то он говорил о Зевсе, то еще о ком-то. То есть, человек, не имеющий никаких твердых взглядов. Но в целом – это все-таки скорее конфликт, возникший между образованной публикой, не желавшей рассматривать христианство в качестве какого-то партнера для диалога и такая несколько нервная истерическая реакция на успехи христианской проповеди, которая все-таки для Лукиана, выдает в нем некоторую растерянность и это интересная такая деталь.
Вообще говоря, второй аспект деятельности Перегрина, а именно проповедь и речи, которые он читает, и те пророчества, которые он изрекает – все это было в глазах Лукиана свидетельством некой непоследовательности, довольно большой бестолковости и отсутствия серьезной такой основательности христианства. Поэтому в лице Лукиана мы конечно видим писателя, не философа, представителя элит, который смотрит на то, как развивается проповедь христианства в разных социальных срезах и пытается этому противопоставить рациональный взгляд. Не обязательно даже какого-то язычника, а просто человека, не понимающего, зачем вообще все это происходит. То есть образованные элиты смотрели на христианство, скорее, как на то, что какие-то шарлатаны мутят воду, рассказывают какую-то чепуху, устраивают какие-то перформансы, как мы сейчас бы сказали, устраивают какие-то чудеса, сожжения, предсказывают скорый конец света. Все это в общем контексте в глазах образованных элит выглядело, как сильная непоследовательность, прямой обман людей и какое-то несерьезное отношение.
У Лукиана есть еще одно произведение, которое называется «Александр, или Лжепророк», там он описывает такую типичную секту, но уже не христианскую, а какую-то такую, как бы мы сказали «парахристианскую». В Египте какие-то таинства, с одной стороны там таинства с хлебом, или водой как-то связаны, или вином, но с другой стороны в начале таинств все сторонники этой секты Александра говорят: «Христиане – вон, эпикурейцы – вон». Здесь мы видим, что образованные представители римской элиты видели в христианстве непоследовательность, шарлатанство и введение каких-то новых ритуальных практик, которые просто смешны, они как-то глупы и противны принципу вообще рациональности и разумности.
Конечно это была довольно запоздалая реакция, христиане уже начали придумывать, как объяснять свою религию при помощи рациональных каких-то методов и оснований, но эта реакция Лукиана достаточно типичная для этой среды и показывает, насколько отсутствие реального диалога могло порождать такие шаржированные изображения.