Алексей Беглов, кандидат исторических наук

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Значение Собора 1917-1918 года. Часто можно услышать вопрос – почему нам нужно вспоминать об этом Соборе, говорить о нем, если от него до нас дошло только патриаршество, все остальные его решения многочисленные и очень подробные, были сметены последующей эпохой гонений и преследований Церкви? Зачем нам изучать его, если он фактически только носит археологическое значение? Это, с одной стороны. С другой стороны, раздаются и другие голоса, высказываются в его адрес определенные сомнения такого рода, что Собор собирался в эпоху революции, когда очень активны были некие демократические настроения и Собор собственно допустил эти демократические настроения внутрь Церкви – в виде мирян, в виде особой процедуры принятия решений и так далее, и тому подобное. И сейчас уже не может быть образцом.

На эти два вопроса хотелось бы поразмышлять. Но прежде, чем об этом говорить, стоит сказать, как сами современники относились к этому Собору. Те, кто были его свидетелями и непосредственными участниками и как они относились к нему на протяжении последующих лет, последующих довольно суровых, можно сказать страшных лет советской власти в довоенный период. Здесь хочется привести один пример. Для всех иерархов, духовенства и верующих патриаршей Церкви предвоенного периода, Собор, решения собора 1917-1918 года безусловно были такими, которые были обязательны для исполнения и его авторитет носил совершенно непререкаемый характер. И хотя все понимали, что в точности соблюсти его решения не представляется возможным в этих условиях, но сохранялась определенная надежда, что при хотя бы минимальном мире в отношениях Церкви и советской власти, при минимальном затишье гонений, хотя бы какую-то часть реализовать будет возможно. Об этом нам, например, говорит такое обстоятельство, если мы возьмем списки епархиальных и викарных архиереев предвоенного периода, мы увидим такую картину, что в некоторых епархиях – Петроградской, Московской, Нижегородской существуют десятки викариев, то есть помощников правящего архиерея. Их десятки, причем они существуют как бы одновременно, носят эти титулы. О чем это говорит – это говорит о том, что современники готовятся преобразовать эти викариатства в самостоятельные епархии, как то планировал Собор 1917-1918 года, потому что речь на Соборе 1917 года шла об увеличении числа самостоятельных епархий. И в условиях гонений, даже в этих условиях современники делают определенные подготовительные шаги для того, чтобы реализовать эти предписания Собора.

Но вернемся собственно к тем вопросам, которые задают наши современники относительно Собора 1917 года. Прежде всего нужно сказать, что Собор действовал в определенной исторической обстановке, ему нужно было реагировать на те вызовы в отношении церковного устройства, церковного организма, которые выдвигало его собственное время. Одним из существенных таких вызовов была проблема сословности духовенства, вообще устройства российского общества. Сословное устройство достаточно активно разделяло, например, приходское духовенство и епископат, приходское духовенство и мирян. И Собору нужно было уравновесить эти разные группы, и в этом смысле привлечение мирян в состав Собора, и привлечение мирян, и белое духовенство даже в органы высшего церковного управления, в частности в такой орган тогда созданный, как высший церковный совет, который формировался, как из представителей епископата, так из представителей монашества, белого духовенства и мирян и существовал параллельно с Синодом, вместе с ним должен был принимать определенные решения. Это общее представительство решало ту самую проблему разобщенности церковных сословий, церковных групп, объединяло их вокруг одного дела, вокруг одной работы.

Нам очень важно постоянно ставить решения Поместного Собора в тот контекст, в котором он действовал. Если мы будем сравнивать, например, решения Собора 1917-1918 года относительно приходского самоуправления, сравнивать их с той ситуацией, которая сложилась в русской Церкви, в русском обществе в 1917 году в условиях церковной приходской революции, когда миряне фактически явочным порядком осуществляли право выборности, например, право изгнания священников, мы поймем, что даже в этой ситуации Собор действовал, принимал решения достаточно консервативно. Собор превращал на своих заседаниях стихию церковной революции, скажем так, обращал ее в планомерную работу по церковной реставрации, канонической реставрации – по выражению историка Елены Владимировны Беляковой – воссозданию правильного церковного организма в тех условиях, в которые он был поставлен. И этот навык работы по канонической реставрации в заданных условиях – это кажется очень важный урок для нас для того, чтобы понять значение Собора, как такого очень важного исторического события в истории России и русской Церкви XX столетия.

Понятно, что многие решения его нельзя перенести механически в сегодняшний день, но именно логику церковного строительства в заданных условиях и нужно изучать, и она может дать очень интересные выводы.