Алексей Муравьев, кандидат исторических наук

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Апологетическое движение, выросшее первоначально из философской среды – это очень важно, оно не было результатом какой-то внутренней эволюции самой христианской общины, а было результатом прихода части элиты – философски образованных в христианство и это апологетическое движение оказало, наверное, сильнейшее влияние на возникновение особого рода христианской, как бы мы сейчас сказали дискурсивности, или можно назвать это способом говорить о христианстве, который радикальным образом расходился с тем, что было раньше. Если раньше – это был язык, условно говоря, еврейской секты, то теперь это стал язык греческой философии.

Возникла философия и поскольку в греческой философии высшая ступень еще со времен «Академии» Платоновской называлась словом «θεολογία» – то есть рассуждение о богах и высших метафизических категориях, то постепенно слово «θεολογία» – теология, богословие – стало употребляться и в отношении христианского рассуждения о Боге и Его отношении к миру. Но это произошло не сразу. Первоначально все-таки наиболее ранние апологеты себя называли философами и это происходило в рамках определенной философской школы. То есть, иначе говоря, что происходит – христианство начинает выступать, как одна из сторон философской полемики, которая была частью вообще интеллектуальной культуры Римской империи. Римская империя в себе выработала определенную культуру, в которой представители разных философских школ – стоиков, эпикурейцев, платоников, перипатетиков – находились в постоянном диалоге и споре между собой, то есть эта полемика была частью интеллектуальной культуры.

И вот христиане становятся частью этой полемики, вплоть до того, что во II веке один из писателей Иустин Философ так и пишет, что, а за что вы нас собственно гоните? Мы такие же философы, как эпикурейцы, стоики – это был радикальный отход вообще от тоталитарного дискурса первоначального христианства, которое говорило, что мы новая культура, мы новый язык, мы несем все новое и вы должны отказаться от всего, что у вас было до этого, чтобы принять Христа и соответственно проповедь Его. То здесь вдруг оказалось и это был результат этой самой эволюции, что христианская дискурсивность, христианская философия – это одна из тех философий, которая в свободном диалоге может конкурировать с другими разными философиями. И более того, христианские апологеты начали указывать – а вот видите, у Платона написано вот здесь и это правильно, мы с этим согласны. А у Аристотеля вот здесь тоже написано правильно про перводвигатели и мы с этим согласны. А вот Эсхил писал: «Один есть Бог под небом», – видите, Эсхил писал. И в результате выяснилось, что вообще вся античность, то есть то, что раньше называлось проклятым язычеством – это и было, в общем-то, на самом деле предчувствие христианства. И здесь те, кто по-прежнему смотрел на христианство, как на какую-то секту, пытающуюся прорваться куда-то, очень сильно взволновались, потому что за этим уже была не попытка каких-то восточных непонятных сектантов пролезть куда-то, и не вербовка каких-то адептов на свои непонятные запрещенные собрания, а это была уже претензия на подрыв всей идентичности римлянина, всей конструкции культурно-идентичностной изнутри.

И тогда многие, достаточно большое количество образованных людей стало смотреть с некоторой надеждой на тех философов, которые не симпатизировали христианству, вроде как побуждая их – а давайте нам основание, почему нам не нужно в этом всем участвовать, почему не нужно принимать христианство. И такие философы появились. Первоначальная ситуация заметна нам по сочинению Феофила Антиохийского – три книги «К Автолику». Этот Автолик – это был образованный человек, который не то чтобы отрицал, или высмеивал христианство, но он обратился к христианину Феофилу со словами: «δείξε μου τον θεό» – покажи мне своего Бога. Я готов рассматривать Его, как что-то такое полезное и важное в масштабах государства, но ты мне Его покажи. На что Феофил в общем ответил ему словами, которые явно совершенно для человека традиционных воззрений были непонятны, он говорил: «А ты мне сначала покажи своего человека и тогда я тебе покажу своего Бога». И мы видим здесь, что начинает происходить элитизация разговора христианского и ученые историки довольно много сейчас выяснили интересных деталей, про то, как когда этот разговор о христианстве переместился в элиту, переместился на уровень философов и мудрецов, как он слабо сочетался с тем народным христианством, которое в массах каких-то продолжало, на Востоке особенно сильно развиваться. Развивался феномен двоеверия, еще чего-то такое.

Помимо Автолика были и другие философы, которые отражены в апологетических произведениях раннего периода – раннего апологета II века. Прежде всего, здесь нужно отметить таких людей, как знаменитый Кельс (или Цельс), написавший сочинение «Истинное слово» (или «Истинное учение»), в котором он подверг критике серьезной христианство, но в апологетических сочинениях у нас скорее встречаются две категории противников. Первые, это противники, которые прибегают к юридическим аргументам – люди, говорящие, что вы не уважаете императора и поэтому вы плохие, люди, которые говорили: «Вы молитесь о его погибели, значит вы плохие», и люди, говорившие о том, что христиане совершают на своих собраниях какие-то разные аморальные вещи. Два самых классических обвинения – это то, что христиане называются братьями и сестрами, потому что они все друг с другом в каких-то отношениях состоят, потому что на своих собраниях они совокупляются друг с другом без порядка, а этого допустить нельзя, Римская империя стояла на страже, чтобы всякого такого безобразия не было. А второе, что они едят какую-то плоть и пьют кровь, а это людоедство. И детей, которые рождаются в результате этих беспорядочных совокуплений они потом препарируют и едят. Как вы понимаете, для философов – это было бессмысленно, потому что философы понимали, что их противники христиане – не такие люди. Но для народа эти обвинения были достаточными. Поэтому христианские апологеты вынуждены были реагировать на это.

Но были и философские споры, которые прежде всего касались, как ни странно, такого вопроса – можно ли рассматривать христианское учение, как одно из учений, не противоречащее всем остальным философским интерпретациям. И Симмах в V веке знаменитую фразу в полемике с христианами высказал: «Non protest uno itinere ad tam magnum secretum perveniri» – нельзя одним путем прийти к такому великому таинству, секрет. секрет открытия Бога и многие противники христиан пользовались термином «Deus», «θεός» – Бог. Платоновская философия приучила их к тому, что высшее существо можно называть одним словом «Бог». Но христианская претензия на то, что вся история греческой мысли и вообще античной мысли, вела их к тому, чтобы они приняли христианскую истину, а это стало основным главным апологетическим приемом и находкой, вызывало у них серьезные опасения в том, что дело обстоит не так. но ответить они толком до Цельса (Кельса) не вполне были готовы. а вот с Кельса начинаются серьезные уже споры.