Сергей Федякин, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Дома Русского зарубежья имени Солженицына, доцент Литературного института.

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Владимир Владимирович Набоков принадлежит к младшему поколению писателей русского зарубежья. Те, кто по-настоящему вступил в литературу уже там за границей. Если так окинуть единым взором его биографию, то все-таки он относится к тем людям, которым сопутствовало везение почти всю жизнь. В благополучной семье он вырос, довольно обеспеченной, знал хорошо иностранные языки с детских лет, поэтому потом смог перейти на английский. Как-то удалось его семье вовремя выехать из революционной России за границу. Также ему удастся вовремя из Берлина переехать в Париж. Он будет женат на Вере Слоним, которая была еврейкой и поэтому в Берлине с какого-то момента стало находиться опасно. Также он успеет вовремя уехать в Америку перед самым началом тяжелых событий, связанных со Второй мировой войной.

Получается, что всегда все получалось, хоть в последний момент, но получалось. И единственное событие, которое действительно во многом перевернуло жизнь и было по-настоящему трагическим – это гибель его отца. Его отец был очень известный партийный деятель либерального толка – Владимир Дмитриевич Набоков. Он погиб, пытаясь помешать совершить получение на Павла Милюкова – известного лидера кадетской партии. Когда тот приехал в Берлин читать лекцию и террористам он попытался помешать, и случайная пуля увела его в мир иной. С этого момента действительно это был перелом в жизни Набокова, семья стала не столь обеспеченной, как раньше и в сущности с 1920-х годов он пытается зарабатывать себе на жизнь, в том числе и литературным трудом. Отсюда, во-первых, возникает знаменитая его «крестословица» – некое подобие кроссворда, другие всякие задачи, которые он печатал в газете «Руль», где его знали, как сына Владимира Дмитриевича Набокова и там не было сложностей с публикациями. Это шахматные этюды, иногда такие любопытные задачи, как «Ход коня» – это разграфленное в клеточку маленькое изображение, по которому рассыпаны буквы и надо ходом коня собрать пословицу.

И начинается литература, он публикуется сначала в газете «Руль», а потом все более завоевывает такие очень известные в эмиграции периодические издания. Одно из самых известных – это журнал «Современные записки», там он становится постоянным автором. Особенность его прозы в том, что, как правило, она имеет какую-то подкладку. Например, «Король, дама, валет» – само название намекает на карты, там любовный треугольник, который разыгрывается, вместе с тем это как бы пасьянс, который кто-то может разложить – зашифрован пасьянс. А в знаменитом романе «Защита Лужина», он сам скажет, что это некая шахматная партия, которая зашифрована в виде художественного произведения. Мы можем легко увидеть некоторые странности. Начиная с первой фразы, пожалуйста:

«Больше всего его поразило то, что с понедельника он будет Лужиным».

То есть, с одной стороны ребенку говорят, что он будет учиться в гимназии и его будут называть по фамилии, а с другой стороны – это как бы человеку назначают роль какую-то: «Будешь Лужиным» и он как бы становится некой фигурой, которую потом куда-то двигает и что-то с ней происходит. То, что имя героя мы узнаем в самом конце – это еще заметил Владислав Ходасевич – тот критик, который ценил Владимира Набокова. Лужин в конце выбрасывается из окна, кричат: «Александр Иванович, Александр Иванович», – но никакого Александра Ивановича уже не было. То есть на протяжении всего романа, или всей партии – это перед нами Лужин, когда он уже уходит из игры, то мы узнаем его человеческое имя – Александр Иванович.

Надо сказать, что это движение, как по шахматной доске ощутимо в очень разных эпизодах, потому что там все время дело то происходит в настоящем, то в прошлом и как-то переключается это время, как в шахматной доске меняются светлые и черные клеточки. В конце романа, когда Лужин пытается уйти от воображаемой атаки незримого противника, а он после событий, когда в трудном матче со своим соперником Турати он провалится в такую шахматную бездну, ему кажется, весь мир, как огромная шахматная партия. Вот он пытается спастись, пытается выбраться куда-то, запирается в комнате, видно, как король, который пытается найти защиту и уйти от нападения противника. Подчеркиваются черные и белые краски – рисунок, который висит на стене – куб, отбрасывающий тень. Как бы и белое, и темное. Окно напоминает черную клетку в этой комнате, но одна створка подернута инеем, как матовая клетка. Именно туда пробивается Лужин и выбрасывается из окна, как бы, с одной стороны – это трагическая история художника шахмат, с другой стороны – это действительно, как шахматная партия, которая заканчивается гибелью короля.

Надо сказать, что во всех произведениях Набокова есть такая своеобразная подкладка и там, как в камере Обскура, например, это очевидно кинематограф, причем кинематограф еще черно-белый, где еще немножко марионеточные движения фигур. И один из главных его романов – роман «Дар», сам он говорил, что главная героиня этого романа, роман автобиографический, описывающий в какой-то мере его берлинскую жизнь – это русская литература. В первой главе мы знакомимся с героем, который только что выпустил книгу стихов и через эту книгу стихов воссоздается его прошлое, он вспоминает по поводу каждого стихотворения, что раньше было. Вторая глава, где он мечтает написать книгу об отце, но отец романа «Дар» – это не собственно романа Набокова, но некий путешественник и исследователь, как примерно Пржевальский, который затерялся где-то в одном из путешествий. Он пытается написать о нем книгу, вспоминает это и глава потронута такой элегической интонацией, подкладка этой главы – русская литература пушкинского времени. Следующая, более сатиричная глава, описывающая быт берлинской литературной жизни, там много довольно комических фигур – это подкладка гоголевский период русской литературы. Четвертая глава – это роман самого героя, роман о Николае Гавриловиче Чернышевском, которую не удалось напечатать до войны, эта глава была пропущена редакцией «Современных записок», не позволила обижать Чернышевского, поскольку там очень заметен ироничный тон, которым глава написана. Это 1860-е годы русской литературы, после чего опять возвращаемся к главному герою, и он замысливает новый роман о той жизни, которая прошла и надо сказать, что Набоков любит закольцовывать свои произведения. Последний абзац романа:

«Прощай же, книга! Для видений — отсрочки смертной тоже нет. С колен поднимется Евгений, — но удаляется поэт. И всё же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть… судьба сама еще звенит, — и для ума внимательного нет границы — там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, — и не кончается строка».

Онегинская строфа, рисующая то, что Онегина Пушкин оставил на коленях, когда Онегин поднимается с колен, уже художник уходит от своего произведения. Написано прозой, но эти «завтрашние облака, — и не кончается строка», если мы отлистнем к началу и прочитаем первую же фразу романа «Дар», мы эти завтрашние облака увидим:

«Облачным, но светлым днем, в исходе четвертого часа, первого апреля 192… года».

То есть при втором чтении роман «Дар» оказывается романом его героя, а уже не самого Набокова. Точно также закольцована в романе четвертая глава о Чернышевском, которая закольцовывается через конец сонета с которого начинается глава и начало сонета, которым она заканчивается. То есть мы должны дочитать сонет и пройти по второму разу. Кстати, особенность… о Набокове часто говорят, что у него герои несколько марионеточные, либо Чернышевского он слишком карикатурно изобразил. При втором чтении меняется интонация и мы можем видеть, что о Чернышевском уже он как будто при втором чтении говорит с большей печалью, также, как марионеточные герои не всегда кажутся марионеточными при втором прочтении.

Он ушел из русской литературы в англоязычную и это особенная писательская судьба, которая кстати характерна для многих русских эмигрантов.