Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

XIX век стал в России временем эссеистического осмысления образа Дон Кихота. В 1860 году Иван Тургенев читает доклад «Гамлет и Дон Кихот», где соотносит образ, созданный Шекспиром и образ Сервантеса. В отличие от шекспировского образа, Дон Кихот экстраверт, впрочем, это слово Тургенев не произносит, но имеет в виду именно это. Это человек действия, это человек безупречно нравственный, который соотносит все свои действия со своей верой, со своими идеалами и действует только во имя этих идеалов. Все, что он делает для людей, изначально задумывается, как благо для этих людей. В отличие от того, что делает Гамлет. Потому что Гамлет герой по Тургеневу демоничный, это такой рефлексирующий Мефистофель, который соблазняет людей, который ставит их в неудобные положения. И эти два образа, максимально не похожие друг на друга, полярные и вместе с тем, относящиеся к одному и тому же времени, в общем-то, это две разных стороны медали одного и того же. Это портрет конца Ренессанса. Об этом может быть Тургенев не упоминает, но это действительно трагедия ренессансной личности, к пониманию которой Тургенев подошел очень и очень близко.

В 1877 году в дневнике писателя Федора Достоевского появляется интересная заметка: «Ложь ложью спасается», где он пытается по-своему осмыслить феномен Дон Кихота. Впрочем, образ Дон Кихота неоднократно появлялся и в письмах Федора Достоевского, да и его роман «Идиот» в целом можно воспринимать, как вариацию на тему «Дон Кихота». В частности, обвинения Ипполита, когда Ипполит говорит Мышкину, что не надо было мне ваших благодеяний, именно ваши благодеяния довели меня до припадка – это напрямую соотносится с несколькими эпизодами из романа Сервантеса. В частности, там два эпизода с мальчиком Андресом, которого Дон Кихот вроде бы спас, но потом хозяин этого мальчика всыпал ему еще сильнее, нежели прежде. И мальчик проклинает Дон Кихота, в общем-то, это один и тот же мотив – благодеяние, которое обернулось еще большей бедой, такой сложный сюжетный поворот, который показывает неоднозначность любых действий в этом мире. Неоднозначность образа Дон Кихота Достоевский подмечает и в дневнике писателя. Эта заметка: «Ложь ложью спасается», она связана с одним из эпизодов романа, когда Дон Кихот начинает размышлять, а как же эти древние рыцари – Амадис Гальский и другие, как они сражались с целой толпой великанов, с целыми войсками, ведь на это должно уходить очень много времени. Дон Кихота не смущает ни сам по себе этот сюжет, ни образы великанов, он свято верит в это, но вместе с тем, его веру может поколебать лишь один вопрос, а как он сражался с целой тьмой этих великанов. И дальше идет рассуждение, видимо эти великаны они тоже не есть какие-то реальные образы из этого мира – это же образы волшебные, поэтому видимо меч проходил через них, как через каких-то слизняков и таким образом одним взмахом меча Дон Кихот мог срубить сразу много… меч мог пройти сразу через много тел. И дальше у Достоевского идет очень интересное размышление – вот так ради веры своей, ради того, чтобы она не поколебалась, мы часто изобретаем некую ложь, как подпорку, чтобы больше в этой вере не было ничего колеблющегося, чтобы она встала на твердый, не шатающийся фундамент. «Так ложь ложью спасается». Такое может быть эскизное, но тем не менее очень глубокое размышление о сути веры человеческой, о сути религии.

В 1897 году Мережковский пишет о Сервантесе и о «Дон Кихоте» в своей книге «Вечные спутники», определяя Дон Кихота, как вечного спутника человечества, в сущности – это то самое понятие, которое потом приведет к формированию понятия «вечный образ», «вековой образ», уже в 1920-е годы. И Мережковский подробно характеризует и образ Дон Кихота, и образ Санчо. Он рассуждает о том, что в этот роман, какие смыслы в этот роман вложил сам автор, а какие, может быть более глубокие смыслы, привносим в него мы. И далее он делает интересный вывод о том, что для Дон Кихота жизнь интересна тогда, когда она превращена в мечту. То есть Дон Кихот всеми своими действиями делает эту жизнь фантастической. Но рядом с ним есть Санчо, который тоже по-своему, это очень интересно, он тоже по-своему пересоздает эту жизнь. Он всю жизнь превращает в забаву, самое главное для него, чтобы жизнь была интересной. То есть Санчо, в общем-то, в каком-то смысле, мечтатель и затейник в не меньшей степени, нежели его начальник, хозяин – Дон Кихот.

Та двойственность этого образа, когда эти герои параллельно существуют – это как бы двойной образ, они не отдельно друг от друга, их заметил в свое время еще Генрих Гейне в своей статье «Введение к «Дон Кихоту». Мережковский по-своему эту мысль продолжает.