Андрей Григорьев, доктор филологических наук
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Когда мы говорим об объяснении выражения «питаться акридами и диким медом», то конечно же в первую очередь мы вспоминаем интерпретацию о том, что акриды – это саранча и действительно так, наверное, оно и было на самом деле. Есть еще версия, что акриды – это искаженное «энкриды», то есть лепешки, кстати в которые тоже могли добавлять саранчу. Есть и иная точка зрения, потому что, когда уже в более позднее время библейский текст и вообще этот сюжет об Иоанне Крестителе попадает в поле европейской культуры, мы видим, что конечно же саранча в таком контексте воспринимается совсем экзотично.
И поэтому интерпретаторы, истолкователи пытались подобрать какое-то иное однокоренное слово, пытаясь объяснить, что слово «акрис» – саранча, может быть родственно каким-то другим греческим словам, может быть является просто созвучным, омонимом. И увидели, что это слово сходно греческому «акрон» – конец, край. Собственно, тот же самый корень у слова «акрополь», то есть город на краю, на скале, укрепленный город. И действительно, конец, край чего? Ну, наверное, каких-то растений, что еще мог встретить Иоанн Креститель в пустыне. Наверное, определенные растения, какие-то может быть почки, или листья растений, или веточки мягкие съедобные растений он мог использовать. И вот целая традиция была о том, какие же виды растений мог использовать в пищу Иоанн Креститель. Некоторые считают, что это миндаль, некоторые считают, что это растения семейства каперсовых. Была интересная версия, которая даже поддерживалась многими интерпретаторами, и она связывает эпизод жизни Иоанна Крестителя и известную притчу о блудном сыне. Когда мы в притче о блудном сыне читаем, что младший сын, ушедший в далекую страну прибился к одному из жителей той страны, там был сильный голод и он хотел чем-то насытиться, что-то поесть, но ему даже не давали то, что кидали свиньям.
Это была языческая страна, они выращивали свиней, надо было чем-то кормить свиней, а потом пускать их на продажу, а это можно сказать бродяга, который прибился к ним и пытается работать за деньги, что его кормить? Значит, чем же кормили свиней – плодами рожкового дерева, по-латыни, это растение называется «цератония», или рожковое дерево, а плоды его также в традиции уже русской называются «цареградские стручки». И вот собственно можем с вами посмотреть такой плод этого рожкового дерева. Действительно это такой некий стручок, внутри которого находятся семена. Если мы возьмем еще один образец, то здесь мы можем, может быть даже услышать, как внутри этого стручка гремят семечки этого дерева. Если мы вскроем этот стручок, этот образец уже лишен семян и вот они высыпаны здесь, такое маленькое зернышко у меня на ладони – это то, что в ювелирном производстве соотносится с понятием карат. Карат и цератония – это сходные слова исторически однокоренные. То есть эти зернышки явились аналогом меры веса, то есть считается, что все эти зернышки примерно одного веса, то есть 200 мг, что собственно и составляет один карат. Как мы видим, такие разные культурные представления соотносятся в одном сюжете о питании Иоанна Крестителя и вот как раз ювелирным дело мэти маленькие каратики, семечки использовались. А сами стручки шли на корм обычно скоту, ну или ели бедные люди, потому что в принципе тоже калорийности особой не было, но тем не менее, хотя бы что-то можно было употребить в пищу. И как раз-таки это дерево, о котором мы говорили, в английской традиции называется «хлеб Иоанна Крестителя» – «St John’s-bread».
Вот какие-то отголоски разных интерпретаций данного сюжета мы можем найти, как в русской, так и в европейской традиции. Иногда вдруг проскакивает эта идея, что Иоанн Креститель питался именно травой, или кореньями в русской литературе, у Достоевского известное это выражение «питаться медом и акридами», вдруг преображается в выражение «питаться акридами и кореньями». Откуда коренья? Видимо тоже корешки, или наоборот верхушки каких-то растений, которые мог Иоанн Креститель использовать в пищу. Как мы видим, определенный сюжет, определенное выражение может быть по-разному объяснено, интерпретировано в разных культурных традициях и дает собственно в итоге интересные элементы и языковые явления, уже сохранившиеся до настоящего времени.