Ирина Языкова, искусствовед, кандидат культурологии
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
XVIII век – сложное время для Православной Церкви. Как мы знаем, в 1721 году, Петр упраздняет патриаршество и назначает Правительствующий Священный Синод, который тперь управляет делами Церкви.
Что делается с искусством? На искусстве это, конечно, тоже отражается. Во-первых, столица переезжает из Москвы в Петербург, и Оружейная палата, прежде так опекаемая монархами, теперь теряет свое значение. Часть иконописцев переезжает в Петербург, но здесь уже другие веяния, другие моды, другие заказчики. Часть уезжает в провинцию, которой, возможно, повезло, в том, что столичные иконописцы начинают работать в городах, расположенных далеко от обеих столиц.
Петербург, как законодатель моды, приводит все к европейскому регламенту. И постепенно в XVIII веке мы видим практически перерождение иконы в картину. Барокко уже в XVII веке вводило такие элементы, которые не были характерны для иконы: светотень, пространство, пейзажные элементы, анатомическую правильность и т.д. Практически мы видим в XVIII веке иконы, которые больше похожи на картины. Позы святых иногда портретно-театральные. Задники часто, как на парадных портретах, украшаются или колоннами, или тяжелыми бархатными занавесами. Святые иногда одеты в одежды почти придворных. У воинов появляется одежда, скорее, средневековых рыцарей и т.д. Эта тенденция понятна, потому что вся культура России ориентируется на Запад, на образованную недавно Академию Художеств и т.д.
Церковь привлекает живописцев и для украшения храмов. Мы знаем, что прекрасным живописцем, портретистом был, например, Боровиковский. Но если мы посмотрим на иконы Боровиковского, если убрать нимбы, то мы порой даже не отличим, где изображена какая-нибудь барышня, а где, например, Богородица в Благовещение. То есть стирается грань между иконой и картиной. Скорее, картина в храме исполняет роль иконы.
Конечно, за иконой нельзя закрепить тот или иной стиль. Мы не можем сказать, что византийский, древнерусский стиль является исключительно необходимым для иконы. Конечно, люди молились и на эти образы, но светское начало, которое превалировало в XVIII веке, очень жестко диктовало эти условия и для иконы. Красота, которую еще в XVII веке декларировали как красоту зримую, красоту земную, только преображенную в иконе, мы здесь тоже видим, и детали, часто отвлекающие от молитвенного созерцания, тоже появились еще в искусстве барокко.
Что же происходит в светском искусстве? Нельзя сказать, что только светское искусство влияло на церковное. Интересно, что и церковное искусство влияло на светское. Мы видим это в портретах, потому что ранние портреты, петровского, елизаветинского времени, статичны. Если в икону приходит динамика, то первые портреты, Никитина, Антропова и других художников, все-таки написаны под большим влиянием иконописного понимания образа. Это не натурные портреты, хотя, конечно, портретное сходство есть, а некий идеализированный образ. Говоря современным языком, многие портреты можно назвать иконой стиля этого времени, то есть такой узаконенный образ красоты, например женской. Среднестатистический модный образ, под который подгоняется тот или иной портрет, особенно женщин. Но и мужчины не отставали, потому что в это время мужчины носят парики, стремятся быть галантными и, возможно, более элегантными, чем женщины.
Действительно, портреты первой половины XVIII века – это иконы, но иконы уже светские. Не как моленный образ, а иконы, которые должны давать некий образец идеального человека: прекрасного внешне, благородного по всей своей форме, стремящегося за модой, не отстающего от всех новшеств, которые вводит государь и т.д. Так интересно влияет икона на портрет, а портрет влияет на икону.
Икона святителя Дмитрия Ростовского пишется совершенно портретно, отделить можно только по качеству живописи. Провинциальные иконы тоже ориентируются на портрет, но при этом, конечно, не столь изощренные. Ориентируясь на портрет, его пишут в примитивном духе, но все равно это прежде всего икона, которая стремится к портрету. Достаточно сделать нимб на некоторых портретах, чтобы они превратились в икону, и, наоборот, убрать нимб у иконы и увидите портрет.
Более того, интересно, что многие иконы пишутся с портретными чертами государя. Мы знаем иконы, в которых угадываются черты Петра I или Екатерины II. Современникам это не казалось кощунством, но как-то совмещалось с благочестием. Это нам сегодня кажется непривычным и где-то на грани кощунства, потому что Христос – Царь Небесный и царь земной – Петр или кто-то другой – это разные иерархические ступени. Богородица и Екатерина II – тоже лица несовместимые. Тем не менее мы видим это в искусстве XVIII веке.
Опять же ставится вопрос, закончилось ли церковное искусство в XVIII веке? Отнюдь нет, оно просто приобрело другие черты и другое направление.