Владимир Катасонов, доктор философских наук.
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Термин «информация» сегодня очень модное словечко. Активно развиваются информационные технологии, везде внедряются, и на их основании происходит определенное переформирование уже устоявшихся областей науки и технологий. И это понятие развивается и технологически, и теоретически, и философски. Некоторые горячие головы иногда даже говорят, что все есть информация: и вещество, и энергия. Но это не удивительно: есть строгое, математическое понятие информации и ее использования в технологиях. А есть своеобразная мифология информации. Такого рода эксцессы уже происходили с разного рода научными понятиями. Например, на рубеже XIX-XX веков, когда в конце XIX века был сформулирован закон сохранения энергии, потом сформулирован закон Эйнштейна об эквивалентности массы и энергии, и появилось такое научно-философское движение, как энергетизм, когда говорили, что все есть энергия. На самом деле, все-таки все устроено немного сложнее, и мы можем простить, что вокруг понятия информации существует такой фольклор, когда считают, что это из него можно сделать самое фундаментальное, онтологическое понятие.
Научное знание все-таки использует совершенно конкретное понятие информации. Вообще, в этом смысле я различаю три уровня: уровень знания вообще, уровень научного знания и уровень информации. Знание – это более широкая сфера, чем сфера научного знания. У науки есть свои границы, например, существуют так называемые традиционные методы лечения, фитотерапия и т.д., существующие веками, но которые при этом нередко наукой до конца не осознаны. Есть научное знание, использующее свои определенные предпосылки, и есть информация.
Информация – это то знание, которое уже подготовлено для машинной обработки информационными техниками, т.е. то, которое выразимо на языке нулей и единиц, используемом в информационной технике. Здесь существенно то, что это знание дискретно: нули и единицы, ничего промежуточного здесь нет. Но естественно встает вопрос: а все ли в сфере знания, в сфере нашего восприятия мира дискретно? Этот вопрос, в частности в философии и философии науки, в начале XX века поднимал французский философ Анри Бергсон, очень влиятельный в то время. Он как раз объяснял, что наука искажает естественное свойство движения, а именно его непрерывность. Благодаря своим аксиомам и методам, она раскладывает это непрерывное движение в совокупность моментальных снимков. Он называл это кинематографическим эффектом. Как кинематографическое движение – съемка определенного количества кадров в минуту и чередование этих статичных кадров. Но поскольку у нашего зрения есть определенная инерция, мы воспринимаем это как непрерывное движение.
Информация так же связана с этой дискретностью, причем дискретность – это ее принципиальная характеристика. И встает вопрос: а действительно ли все существующее дискретно? Конечно, нет, потому что издавна дискретность существует в паре с понятием непрерывности. И непрерывность, по существу используя этот информационный алгоритм и вообще сегодняшние методы множеств в математике, мы раскладываем его в дискретную последовательность, некоторые дискретные множества. Вообще, вопрос о структуре непрерывности стоял еще со времен античной науки и философии и по сегодняшний день остается одним из фундаментальных вопросов познания. То понимание непрерывности, которое мы используем в сегодняшней науке, в частности сегодняшней математике, хотя здесь есть несколько разных концепций непрерывности, так или иначе раскладывает эту непрерывность в дискретность. Но непрерывность – это одно из фундаментальных понятий, поэтому определить, что такое непрерывность очень трудно.
Определения, которые существуют с античности, данное, например Аристотелем, только отчасти фиксируют какие-то свойства непрерывности и тем самым задают некую рамку моделирования этой непрерывности. В одной из таких рамок возникает та теория непрерывности, которая существует в сегодняшней математике. Но понятие непрерывности, сама по себе интуиция непрерывности – это гораздо глубже, чем та идея континуума, непрерывности, которая существует в науке.
С чем бы можно было сопоставить эту идею непрерывности, или как бы можно было ее проиллюстрировать? По моему мнению, это само понятие сознания. Сознание есть вещь таинственная. С одной стороны, оно сосредотачивается на разных аспектах, разных понятиях, вроде бы где-то оно и дискретно, но в то же время это некоторая целостность, некая связь всего со всем внутри этой целостности. Как можно выразить сознание в терминах нулей и единиц, в терминах информации? Это как раз сегодняшняя проблема, которую пытаются как-то решить, – проблема создания искусственного интеллекта. Но видно, что здесь есть некие принципиальные расхождениях именно в основаниях, а именно попытка интерпретировать непрерывность через что-то дискретное.
Есть и еще более фундаментальные понятия непрерывности, причем они очень доступны нам в жизни. Например, понятие веры в религиозной сфере. В Евангелии рассказывается история о несчастном отце больного сына, который просил Христа исцелить сына. И Христос говорит: если имеешь хоть немного веры, то все доступно верующему. На что отец отвечает: верую, Господи, помоги моему неверию. Можно ли веру оценить через нули и единицы. Единица – есть, а нуля нет. Нет, это что-то более непрерывное, то, что растет, что убывает в жизни, то, что связано с ее определенной динамикой, и выразить все это на этом дискретном языке, скорее всего, невозможно.
И, может быть, высшим понятием такой непрерывности является свойство Духа, или когда мы говорим о Боге. Бог есть Дух. Можем ли мы выразить все это на языке этой дискретности, тем более, когда говорим о Троице, Триедином Существе – это есть единство существо, но это есть три лица. Как все это выразить на таком языке. Так что понятие непрерывности при всей своей популярности имеет естественные границы своего применения.
И понятием непрерывности человеческая наука поступает как обычно: помещая все сущее в некоторую заранее предвзятую метафизическую рамку, внутри которой существует наука, как, например, то, что в рамках дискретности можно выразить все, даже непрерывное, но тем самым человек как бы создает своеобразную клетку и помещает себя внутрь ее. В советское время, во время «бури и натиска» революционной идеологии в начале 20-х годов, когда все должно было быть пролетарским, а не буржуазным, было такое понятие, что даже и тюрьмы должны были стать пролетарскими, никаких надсмотрщиков там не должно было быть, потому что пролетарский заключенный – сознательный заключенный. Поэтому появилось такое понятие – «самоокараулирование». Конечно, долго оно не продержалось, тем не менее в науке и нашей цивилизации, построенной на науке, мы имеем дело с этим самым «самоокараулированием»: человек через познание, через применение и навязывание природе определенной метафизической рамки создает для себя вторую природу и от той естественной природы, созданной Богом, по существу сам себя заключает в некоторую клетку, а потом удивляется, что возникают экологические кризисы.