История написания евангелий

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Как известно, главнейшей книгой для верующего человека и всего христианского мира является Четвероевангелие. Вообще, слово «евангелие», или по-гречески «евангелио» (εὐαγγέλιον), изначально обозначало отклик души при слышании радостной вести. Так было у древних греков, примеры тому мы можем найти у многих древнегреческих философов, но, что более важно, и в переводной литературе с еврейского на древнегреческий язык. Но с течением времени, когда иудеи рассеялись по Вселенной, по греко-римской империи, и которые были очень ревностными в деле проповедания своего учения о Мессии, слово «евангелие» стало приобретать мессианский смысл, то есть это мысль или весть о том, что в мир придет Спаситель мира.

Важно, что уже примерно за два с половиной века до Рождества Христова, когда еврейская Библия переводилась на греческий язык, это было в Александрии при царе Птолемее II Филадельфе в 240 году, именно моменты, связанные с мессианством, переводились словами, однокоренными со словом «евангелио». А в русском или славянском переводе читателям на слух могут быть знакомы следующие слова или выражения. Когда Господь, посещающий Назаретскую синагогу, раскрывает Книгу пророка Исайи, Он читает: «Дух Господень на Мне, сего ради помазал Меня, благовествовать нищим послал Меня». Слово «благовествовать» однокоренное со словом «евангелио», а место пророка Исайи было, как известно, мессианским у ветхозаветных иудеев.

С другой стороны, и для нас, людей, живущих в XXI веке, слово «Евангелие» означает исключительно записанную весть о том, как Христос совершил спасение. Но в самое первое десятилетие христианства, а, может быть, что самое важное, в эпоху общественного служения Христа Спасителя, изначальный смысл слова «евангелие» означал само дело спасения. Когда, например, в Евангелии от Марка мы читаем, как Господь, обращаясь к народу, говорит: «Исполнилось время и приблизилось Царство, итак покайтесь и веруйте во Евангелие», то, естественно, Он имеет в виду не записанную весть, а само дело спасения. И на протяжении еще по крайней мере века после этой эпохи слово «евангелие» в первую очередь значило дело самого спасения. Например, священномученик Игнатий Богоносец – год его кончины 107-й – в послании к филадельфийцам, обращаясь к верующим, говорит примерно так: «Изрядное имеете евангелие – пришествие в мир наш Господа Иисуса Христа, Его страдание и воскресение». Но, с другой стороны, когда апостол Павел пишет в своих посланиях, что ему вверено евангелие, или благовестие, то мы понимаем, что ему вверено от Господа авторитетно возвещать о том, как было совершено дело спасения.

Когда мы говорим о Четвероевангелии, то, естественно, имеем в виду второй смысл слова – то, что апостолы записали, оставили для грядущих поколений. В определенном смысле они являются соредакторами Богу Духу Святому и, как мы говорим, являются евангелистами. Но в связи со сказанным хотелось бы заметить, что для древних евангелистом в первую очередь являлся Христос. Он Евангелист с большой буквы, как совершивший дело спасения.

Сказав о двух смыслах слова «евангелие», мы можем вспомнить, например, выражение Оригена, жившего в середине III столетия, который, рассуждая о данном мире Благовестии, говорил примерно так: «Поистине Евангелие едино по четырем». То есть Ориген имел в виду, что Благая весть, или дело спасения, одно, но возвещают о нем четверо. И вопрос, который, наверное, не может рано или поздно у нас возникнуть: почему у нас четыре Евангелия, не больше и не меньше. Ведь могли написать всего два апостола, а могли и все двенадцать, которых избрал Господь. На этот вопрос не так просто ответить. Конечно, самый простой ответ, и, в общем-то, он будет оправданным, что написали только четверо и больше никто.

Этим вопросом занимались еще в древности, и наши церковные вожди, церковные учителя. В частности, рассуждения на этот счет мы можем встретить у священномученика Иринея Лионского, который, отвечая вопрошавшему, рассуждал примерно так: «Поскольку мы имеем четыре стороны света и четыре главных ветра, то крайне неразумны будут те, которые пытаются утвердить большее или меньшее количество Евангелий. Поскольку Церковь Христова распространена по всей Вселенной, то и утверждается она на четырех столпах». То есть, соответственно, мы видим, что для древнего мироощущения четверичностью выражалась и объективность, вселенскость, достоверность, истинность. И для святого отца вполне удовлетворителен такой ответ: поскольку Вселенской является Церковь, то, соответственно, и Евангелий только четыре.

Но, с другой стороны, для современного человека это, может быть, не совсем удовлетворительно. Мы знаем: четыре главных ветра, четыре времени года – все это ведь условно. С другой стороны, обратившись к преданиям: кому писали, к кому обращали свои Евангелия евангелисты, окажется, что Матфей писал иудеям, Марк – язычникам, Лука писал прозелитам, а это есть не что иное, как древнее мироощущение. Причем, если замкнуть треугольник – иудеи, язычники и прозелиты, то мироощущение любого человека, находящегося вне Христа, впишется именно в эту парадигму трех Евангелий.

Один из наших известных библеистов-богословов XIX века, рассуждая об этом, утверждал, что первыми тремя Евангелиями удовлетворяются национально-религиозные запросы всякого верующего человека. И четвертое Евангелие, которое апостол Иоанн на рубеже I–II веков пишет именно как дополнение к первым трем. В своем время мы, может быть, вспомним и об истории написании этого Евангелия. Иоанн, делая особый акцент на Божественном достоинстве нашего Господа, в дополнении к каждому из трех, можно сказать, воссоздает в полноте, объективности, истинности для понимания верующих, Кем является его Спаситель и какое дело Он совершил.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь

Говоря о том, что отличает Евангелие от Матфея от прочих трех Евангелий, мы не можем не обозначить то самое главное, что определяет эти особенности. Во-первых, то, что Матфей обратил свое Евангелие к иерусалимской общине. Второй, не менее важный, момент – это цель. Он писал для иерусалимлян с целью показать, что Иисус из Назарета есть обетованный Мессия – Тот от века ожидаемый Священный Царь, Который пришел для того, чтобы спасти – но не только иудеев, а весь мир – от греха, смерти и проклятья. Имея в виду два этих важных аспекта, мы можем сказать, что отличает Евангелие от Матфея от других.
Особенность номер один – это обилие ветхозаветных цитат в первом Евангелии. Здесь мы находим более двадцати прямых заимствований, а если говорить о косвенных, так называемых парафразах, аллюзиях, то их исследователи насчитывают не менее шестидесяти. Скрытые цитирования ветхозаветных пророчеств мессианских мест, например, когда Господь находится на Кресте и произносит: «Боже, Боже Мой, вскую Мя оставил еси?» Это, по сути дела, тоже есть одна из цитат. Конечно, нельзя не заметить здесь и то, что евангелист Матфей приводит не простые тексты. Он не находит их в Библии Ветхого Завета и, можно сказать, притягивает к свидетельству того, что Иисус есть обетованный Миссия. Нет, все, что он цитирует, – это действительно мессианские места, которые являлись таковыми у ветхозаветных иудеев эпохи Христа Спасителя.
Особенностью является и то, что в Евангелии от Матфея не объясняются иудейские обычаи и постановления, так как его читатель не нуждается в том, чтобы ему объясняли, по каким правилам, законам и заповедям живут иудеи.
Конечно, в Евангелии от Матфея бросается в глаза и такая особенность – Матфей редко, только в исключительных случаях, произносит слово «Бог». Даже термин, который в Евангелии от Луки традиционно проходит как «Царствие Божие», в Евангелии от Матфея всегда будет «Царство Небесное». Это связано с тем, что ветхозаветные иудеи не могли произнести слово «Бог». Более того, поскольку уже и в эпоху начавшегося христианства христиане из иудеев до момента разрушения Иерусалимского храма не были еще освобождены от исполнения ветхозаветного обряда, и они не могли произносить слово «Бог». Поэтому евангелист Матфей, где можно, в своем тексте слово «Бог» убирает, а оставляет именно то, что мы называем или синонимами, или священными тетраграммами. То есть в Евангелии от Матфея термин «Царство Небесное» не просто термин, обозначающий Царство Божие или Царство Мессии, иногда он непосредственно заменяет термин «Бог» или «Господь».
Следующей особенностью можно назвать числовую символику в Евангелии от Матфея, которая здесь очевидна. Можно сказать, Евангелие от Матфея начинается с этого момента: когда нам говорится о родословной Христа, Его родословие перечисляется по 14 родов. Евангелист Матфей так это делает и говорит: вот 14 родов от Авраама до Давида, вот 14 родов от Давида до плена вавилонского, вот 14 родов от плена вавилонского до Христа Владыки. Причем важно заметить, для того чтобы соблюсти число 14, Матфей вынужден опустить некоторых из предков Господа. Хотя, как замечают исследователи, можно сказать, на заре христианства, обратил на это внимание Иоанн Златоуст, опускаются только нечестивые цари, которые не принесли перед смертью раскаяния в своих грехах перед Господом.
Еще особенность, о которой мы не можем умолчать, – это особый акцент на апостоле Петре. В Евангелии от Матфея Петр показан как безусловный лидер из числа прочих апостолов. Что свидетельствует об этом в тексте первого Евангелия? Мы находим события, которых нет у других евангелистов.
Например, так называемое чудо со статиром в 17-й главе Евангелия от Матфея, когда сборщики податей просят у апостола Петра: «Не даст ли ваш учитель на храм?» Помните, как Петр подходит, а Христос его упреждает и спрашивает: «Петр, цари земные с кого берут подати: с сынов или подчиненных?» И на это Петр отвечает: «С подчиненных». Христос говорит: «Итак, сыны свободны. Но чтобы нам не соблазнить их, пойди и закинь удицу, достань рыбу, открой рот, достань изо рта статир и заплати и за Меня, и за себя». Здесь мы видим, что апостол Петр явно предпочитается прочим ученикам.
Также евангелист Матфей описывает бурю на море, говоря о том, что после насыщения пяти тысяч пятью хлебами по воде навстречу Христу идет апостол Петр. Это событие есть и в Евангелии от Марка, и в Евангелии от Иоанна, но о том, что Петр идет по воде эти евангелисты не упоминают. Можно найти и многие другие важные моменты, которые действительно выделяют апостола Петра из числа других.
И здесь мы ставим вопрос о том, с чем это связано? По всей вероятности, ответ на него может быть дан в том случае, если мы признаем, что Евангелие от Матфея было действительно написано в 40-е годы по Рождеству Христову, когда апостол Петр был безусловным лидером иерусалимской общины, и, соответственно, евангелист Матфей не мог показать его по-другому.
Касаясь символа Евангелия от Матфея, можем сказать, что символом является человек, или, если быть более точным, Сын Человеческий – это мессианский титул, который был введен ветхозаветным пророком Иезекиилем, но более прочно утвержден пророком Даниилом, который, как мы знаем, видел подобного Сына Человеческого. В Книге Даниила мы читаем об этом. Христос неоднократно, особенно в этом Евангелии, называет Себя «Сын Человеческий», а поскольку это мессианский титул, то усвоив этому Евангелию именно этот символ, мы говорим, что это действительно мессианское Евангелие, которое показывает нам Иисуса из Назарета как истинного Мессию.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Рассуждая об истории написания Евангелия от Марка, мы находим свидетельства древних церковных учителей, самый ранний из них Папий Иерапольский (скончался в 165 г.), а также последующих свидетелей Климента Александрийского и Иринея Лионского о том, что Марк написал свое Евангелие, будучи спутником апостола Петра и находясь в Риме.

Согласно свидетельствам Папия, епископа Иерапольского, история создания Евангелия такова, что Марк записывал, будучи переводчиком при апостоле Петре – там был латинский язык – его проповеди в свой блокнот. И римские христиане, увидев, что проповеди не соответствуют хронологической последовательности произнесения их Христом, обратились к Марку с просьбой оставить им единопоследовательное повествование в хронологической последовательности – то, как Христос совершил Свое общественное служение и спасение.

Апостол Петр одобрил это начинание евангелиста Марка, благословил, и Марк для римской христианской общины оставил свое Евангелие, вошедшее в канон под номером два. Свидетельств о том, что Марк является автором этого Евангелия, в самом тексте (как мы уже говорили по поводу Евангелия от Матфея) мы не найдем. Есть только своего рода автограф, который, по всей вероятности, выдает апостола евангелиста Марка в том молодом юноше, который в самом конце общественного служения Христа, когда Он был взят под стражу, решил следовать за Ним до самого последнего момента. Но когда охранники из спиры наложили на него руки, то он оставил у них в руках плащ, или саван, в который был завернут, и нагим убежал прочь. Поскольку эта редакторская прибавка в тексте не может ничего прибавить к учению о спасении и не упоминается ни у кого из других евангелистов, многие как раз считают, что здесь евангелист Марк сказал о себе самом. Если это так, то это действительно был человек очень молодого возраста в момент, когда Христос пострадал.

Далее, обращаясь к более устойчивому преданию, принимаемому Церковью, мы можем сказать, что Марк, он же Иоанн-Марк, – племянник апостола Варнавы, его мать была одной из жен-мироносиц по имени Мария. Марк был хорошо знаком с апостолом Павлом. В книге Деяний мы находим, что первое путешествие у Марка было с Варнавой и Павлом, но потом волею судеб он оказывается в Риме при апостоле Петре. Наверное, здесь будет важно заметить, что апостол Петр проповедовал в Риме в течение определенного времени уже после того, как апостол Павел был умерщвлен. Не исключено, что именно в этот момент Марк оказывается при апостоле Петре.

С другой стороны, говоря о Евангелии от Марка нельзя не отметить такую особенность – оно является достаточно кратким, всего 16 глав. Но, несмотря на то, что в сравнении с другими Евангелиями текст небольшой, это очень колоритное и красочное повествование, содержательное по описанию чудес, произнесенных Христом слов, даже эмоций, которые часто выражаются в Евангелии от Марка. Это как раз и выдает то, что за евангелистом Марком стоит апостол Петр.

Поскольку мы говорим о том, что Марк находится при апостоле Петре и записывает свое Евангелие, то, конечно, должны сказать о времени написания этого Евангелия. Это примерно середина 60-х годов, когда апостол Петр проповедует именно в Риме. Поставить другое время здесь сложно. И, пожалуй, говоря о Евангелии от Марка, мы можем дать достаточно точные даты его написания.

Переходя к особенностям, какие аспекты выделяют это Евангелие из числа прочих? Конечно, определяются они прежде всего тем, что Марк находится при апостоле Петре и то, что свое Евангелие он составляет в первую очередь для римской христианской общины. Здесь, наверное, уместно заметить, что древнее Евангелие от Марка часто называли Петровым Евангелием, так сильна была печать Петрова влияния на это второе Евангелие. Заметить это я хочу для тех, кто иногда задается вопросом, почему получается так, что у Церкви нет Евангелий от самых главных первоверховных апостолов Петра и Павла. Здесь как раз можно сказать, что это не так, у Церкви есть Петрово Евангелие, и это Евангелие от Марка.

С другой стороны, мы, конечно, очень много знаем об апостоле Петре через Четвероевангелия, знаем о его падениях, о его неудачах, предательстве Господа. Пожалуй, говоря о главнейшей особенности Евангелия от Марка, мы должны заметить, что в нем апостол Петр показан как обычный из числа прочих апостолов. Он не выделяем из числа других, и древнейшее предание в лице святителя Иоанна Златоуста как раз утверждает, что апостол Петр не благословил своему ученику Марку писать что-либо, возвеличивающее его в этом втором Евангелии.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Для современного человека очень важным и интересным является вопрос, чем принципиально отличаются наши канонические Евангелия от Евангелий апокрифических. И здесь мы, конечно, должны сказать о таком важном термине, как «богодухновенность» книг Священного Писания. Это особое воздействие Бога Духа Святого на человека, при котором апостол или пророк, если мы говорим о ветхозаветных книгах, не теряя своих сил, способностей, самое главное – дара свободной воли, становится орудием Божественного откровения, которое Бог дает ему в целях научения человека спасению.

Здесь мы подходим к очень важному моменту, связанному с целью написания книг Священного Писания, вообще всех: и Ветхого, и Нового Завета, в особенности, конечно, Четвероевангелия. Цель очень проста – научить человека спасению. Никаких других целей евангелисты, записывая Благовестие Господне, не преследовали. Конечно, определенные попутные задачи решаются при исследовании Евангелий или апостольских посланий, но евангелисты имели целью именно научить человека спасению, раскрыв, как оно было совершенно и как его применить в своей личной жизни.

Зная именно эту глобальную цель написания любой книги Священного Писания, мы можем ответить на очень многие каверзные вопросы, которые могут рождаться вполне законно и в наших интересах. Например, если мы посмотрим в Четвероевангелие, то окажется, что Христос со Святым семейством возвращается из Египта и поселяется в Назарете в возрасте младенца, то есть, как говорят исследователи и толкователи, максимум ему года четыре, не больше. В следующем повествовании того же Евангелия от Матфея, в начале третьей главы говорится о том, что Христос выходит на берега Иордана крестится от Иоанна. И ответ на вопрос, а где Господь проводил самый большой промежуток времени – как минимум 26 лет, нам неизвестен. И хочется очень узнать, как ответить на этот вопрос. Мы, конечно, понимаем, что иногда в древней Церкви этот вопрос решали очень просто – дописывали то, чего на самом деле не было, и появлялись определенные сказания, которые повествовали о Христе как о мальчике, Христе как юноше, молодом человеке. Но, зная цель написания Евангелия, мы можем утверждать, что евангелисты не написали нам об этом самом большом промежутке времени, как это ни странно будет звучать, в силу того, что наше знание или не знание об этом времени, к учению о спасении ничего не прибавит и ничего не убавит.

С другой стороны, если мы посмотрим на историю Церкви, как она формировала канон, который мы сейчас так запросто называем Новым Заветом и который является сборником из 27 книг, то окажется, что он был сформирован не так быстро. Начало формирования – это примерно рубеж I–II веков, а окончательная точка была поставлена практически лишь в середине IV столетия, уже в эпоху Вселенских Соборов, Вселенского православия. Церковь, конечно, имела определенные критерии, по которым определяла, может быть включена книга в канон или не может. И главнейшим критерием являлся критерий апостольского происхождения. То есть только та книга, которую написал апостол или ближайший его ученик, ученик не в смысле преемничества, а в смысле соработничества, помощник, секретарь. Такие, какими были, например, евангелист Марк при апостоле Петре или Лука при апостоле Павле. Только при этом условии книга могла быть признана богодухновенной и, соответственно, быть включенной в канон.

Используя этой критерий каноничности, Церковь на протяжении не просто десятилетий, а нескольких веков определяла очень точно и четко, может быть, многократно перестраховывалась, какую книгу можно включить в канон, а какую нельзя. И критерий каноничности, по сути дела, может быть определен тремя факторами, которые очень взаимосвязаны, взаимодействуют между собой. Это факторы догматического предания, утверждающие, что только та книга является богодухновенной, догматическое учение которой безусловно совпадает с евангельским учением, неизменно хранимым в Церкви апостольской. Фактор исторического предания, который апеллирует к тому, что в то время, когда Церковь начала формировать канон, были еще живы носители живого устного Предания – прямые преемники непосредственно от апостолов того учения, которое мы называем учением о спасении. А самое главное в нашем контексте, конечно, тех книг, которые были подлинно написаны апостолами. И третий фактор – это фактор богослужебного употребления: только апостольские книги и книги очень благочестивые использовались в древней Церкви за богослужением.

И если мы с этой точки зрения посмотрим на книги, не вошедшие в канон, хотя, конечно, многим очень хочется, чтобы это произошло, здесь мы в простоте сможем точно утверждать о принципиальных отличиях канонических Евангелий (в данном случае) от апокрифических. Главное принципиальное отличие состоит в том, что апокриф абсолютно ничего не добавляет к учению о спасении, он это учение искажает. С другой стороны, апокриф написан кем угодно, но только не апостолом. Здесь мы должны довериться Церкви, ее учению, ее внимательному взору, ее соборному разуму. Хотя будет уместно в конце заметить, что слово греческого происхождения «апокриф» означает «утаенный, скрытый», то есть то, что хранится в тайне, что скрывается от других. Надо сказать, что примерно с середины II столетия, когда начал расцветать гностицизм – страшная ересь, которая паразитировала на церковном теле, слово «апокриф» приобретает негативный смысл, и это название усваивается книгам, которые выходили из-под руки еретиков. Они, прикрываясь или именами святых апостолов, или же превратным толкованием истинно евангельские текстов, пытались провести в жизнь свои нечестивые учения, которые уводили верующих от истинного спасения.

Таким образом, Церковь, утвердив канон из четырех Евангелий, поставила мощный знак восклицания для каждого из нас, что больше никакого истинного Евангелия, раскрывающего нам учение о спасении, существовать не может.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Третье Евангелие, согласно древнейшему преданию, принадлежит апостолу Луке, спутнику апостола Павла, «возлюбленному врачу», как его называет сам Павел в Послании к Колоссянам.

С другой стороны, древнейшее церковное Предание говорит о том, что евангелист Лука был одним из эммаусских путников. Повествование об эмаусских путниках мы находим в последней главе Евангелия от Луки. Один из них Клеопа, второй по имени не называется. Традицией у древних было не называть именно себя. Похожее мы найдем и в Евангелии от Иоанна, и в Послании к Коринфянам апостола Павла.

В данном случае здесь имеется определенная нестыковка преданий, потому что часть наших древнейших толкователей и исследователей говорили о том, что святитель Лука не был знаком со Христом, а другие утверждали, что на самом деле он был эммаусским путником.

Разрешить эту проблему, наверное, достаточно сложно. С другой стороны, можно также поставить вопрос, насколько это важно. Но то, что говорит в пользу того, что евангелист Лука, возможно, не был знаком со Христом, мы можем, например, увидеть из сопоставления Евангелия с книгой Деяний. По книге Деяний известно, что апостол Лука присоединяется к апостолу Павлу во втором миссионерском путешествии. Известно, что Павел, выделяя из своих спутников обрезанных, то есть иудеев, не называет в их числе апостола и евангелиста Луку. С другой стороны, когда эммаусские путники беседуют со Христом по пути в Эммаус, то говоря Ему о тех, кого мы называем первосвященниками, книжниками, учителями израильскими, они именуют их «князьями нашими». То есть понятно, что эммаусские путники должны были быть иудеями или, по крайней мере, теми, кто принял иудейский закон.

Древнейшее предание говорит нам о евангелисте Луке как о живописце. Все мы знаем и с радостью принимаем это придание, называя его иконописцем. Но здесь, справедливости ради, надо заметить, что Луку называли живописцем в первую очередь как способного живописать на бумаге чернилами то, как была совершена Евангельская история.

Надо сказать, что греческий язык третьего Евангелия особенный. По канонам мировой культуры это, конечно, шедевр мирового искусства, и это высочайший образец именно употребления древнегреческого библейского языка, который мы называем или александрийским наречием, или койне, в современном словоупотреблении. С другой стороны, мы, конечно, должны допустить, что, если апостол Лука был врачом и очень хорошо знал строение человеческого тела, он вполне мог бы быть и иконописцем.

Интересно, что Лука очень много времени находился при апостоле Павле. И, конечно, «апостол языков» не мог не оказать на написание третьего Евангелия. Предание, опирающееся целиком и полностью на Писание, говорит нам об адресате третьего Евангелия – это так называемый Феофил державнейший, к которому обращает свое Евангелие третий евангелист. Если мы возьмем просто слово «феофил», как это делали многие толкователи, то в переводе оно значит «боголюбец». И тогда мы должны будем сказать, что Лука обращает свое Евангелие к любому боголюбцу – тому, кто любит Бога и хочет спастись. Так, например, говорит блаженный Феофилакт Болгарский. Но, с другой стороны, добавка, переведенная на русский язык словом «державнейший», свидетельствует нам о том, что Лука называет один из высоких чинов, которые были употребительны в Антиохии у сановников высокого ранга. Слово «державнейший» по римским категориям соответствует примерно «всаднику», а в русском словоупотреблении где-то нашему дворянину.

Почему Лука обращает Евангелие к державнейшему Феофилу? Уже у древних достаточно часто высказывалось предположение, что это был один из ктиторов Антиохийской церковной общины, то есть того, на чьи средства могла существовать эта община, родом из которой, возможно, и был евангелист Лука. То есть не исключено, что третье Евангелие Лука обращает именно к своим соплеменникам, к тем, о ком он печется, заботится, и кто для него дорог.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Говоря о каждом Евангелии в отдельности, хотелось бы рассуждать по определенным пунктам о каждом из четырех Евангелий. Сказать об авторстве, об адресате, о локальной цели написания каждого Евангелия, о времени написания и особенностях каждого, то есть что оно имеет в себе, в отличие от других, на чем делает акцент. Сказать о том, почему каждому Евангелию или евангелисту присвоен тот или иной символ.

Говоря о Евангелии, которое стоит в нашем каноне первым – это Евангелие от Матфея, мы должны заметить и относительно всех последующих Евангелий, что ни в одном из них не указывается автор, то есть конкретно тот, кто написал Евангелие. Это древнейшее Предание Церкви, которое, конечно, не может быть для нас оспариваемым. Но если мы все-таки поставим перед собой задачу ответить на вопрос, есть ли что-то в каждом Евангелии, выдающее в нем того или иного автора, то по поводу первого Евангелия можно сказать следующее. В первых трех Евангелиях – от Матфея, Марка и Луки – мы имеем списки двенадцати апостолов. Список двенадцати апостолов так же есть в книге Деяний, там апостолы перечисляются парами, например, так: Петр и Андрей, Иаков и Иоанн, Варфоломей и Филипп. И есть такая пара – Матфей и Фома. Но важно, что если эта очерёдность прослеживается по Евангелию от Марка и от Луки, где сначала идет Матфей, или Левий, потом Фома, то в первом Евангелии на первом месте будет стоять Фома, а потом Матфей. Здесь древние толкователи усмотрели скромность автора первого Евангелия, который косвенно выдается в том, что ставит себя на второе место. Хотя в этой паре апостолов, которые проповедовали по благословению Господа парами, он, возможно, был лидером.

Что еще интересного можно заметить по первому Евангелию, сравнивая его с другими. Во всех первых трех Евангелиях есть повествование о призвании человека, сидящего при сборе пошлин, которого Христос забирает к Себе в число избранных учеников. По первому Евангелию, он называется Матфеем, более того, мытарем Матфеем. А по Евангелию от Марка и Евангелию от Луки, он называется Левием. И его призывает Господь. Опять важно заметить, что по Евангелию от Марка и по Евангелию от Луки, нам абсолютно точно понятно, что именно Левий в знак благодарности Господу за то, что был призван к апостольскому служению, устраивает для Христа званную вечерю, которую посещает Господь и общается с мытарями и грешниками, хотя там присутствуют и многие фарисеи. Если мы посмотрим параллельный текст по Евангелию от Матфея, то увидим, что никакого намека на то, что эту званую вечерю для Христа устраивает именно призванный Матфей, нет. То есть автор опять из скромности умалчивает, что это он был удостоен такой великой чести от Христа – посещения дома и возможности общаться за одним столом со Спасителем.

Нельзя также не вспомнить и древнейшее Предание Церкви о том, как Матфей писал свое Евангелие. Дело в том, что когда в начале 40-х годов на Церковь в Иерусалиме начинаются гонения, апостолы понимают, что им предстоит покинуть пределы Иерусалима. И по просьбе иерусалимских христиан апостолы обращаются к Матфею, чтобы он записал то, что мы сейчас называем Евангелием. Чтобы, когда апостолы покинут пределы Иерусалима и разойдутся, говоря евангельским языком, «даже до края земли», у верующих был тот текст, по которому бы они точно учились бы спасению.

Почему выбор падает на Матфея? На этот вопрос мы тоже можем ответить. В отличие от прочих апостолов, которые, как известно, были рыбаками, не исключено, что даже неграмотными, Матфей состоял на службе у римского государства, он был сборщиком податей и, соответственно, должен был иметь и образование, и знание и греческого, и еврейского языков, должен был знать законы. То есть уровень его человеческого образования позволял записать именно то, что попросили записать апостолы.

С другой стороны, мы должны сказать и том, что было бы наивно полагать, что, попросив Матфея оставить Евангелие Иерусалимской церкви, апостолы не вникли бы в то, что он запишет и оставит. По всей вероятности, все вместе они соборно восстановили самые необходимые моменты соборного, общественного служения нашего Господа, и евангелист Матфей их прописал. То есть мы должны сказать об очень важном моменте: Евангелие от Матфея не просто Евангелие конкретно апостола Матфея и больше никого. По всей вероятности, это первый соборный церковный труд, который был санкционирован для использования всеми прочими апостолами. Каждому из нас очень важно понимать, что Евангелие от Матфея было хорошо знакомо и апостолу Петру, и апостолу Иоанну Богослову, и апостолу Иакову и прочим апостолам.

Сказав об этом, можно, наверное, сказать в контексте авторства еще буквально два слова о том, что изначально, согласно свидетельству древних, апостол Матфей оставил нам свое Евангелие на арамейском языке. Это язык сиро-халдейской группы, который был разговорным, общеупотребляемым языком. Что важно? Наши древние церковные учителя середины II–III веков утверждали, что Матфей лично сам перевел это Евангелие на греческий язык. Более того, важно, что к 70-му году Евангелие на еврейском языке было утрачено Церковью, и те церковные учителя, которые знали о нем, в общем-то, его не видели. Поэтому, говоря о языке Евангелия от Матфея, мы можем смело утверждать, что практически изначально оно было написано на древнегреческом языке.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Особенности третьего Евангелия обычно определяются, которую ставит перед собой сам евангелист Лука при его написании. Если мы посмотрим на первые четыре стиха первой главы – так называемый пролог Евангелия от Луки, в нем Лука говорит, что многие начали писать и составлять известные повествования об известных среди нас событиях, и это заставило и его, как он пишет дальше, «по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, державнейший Феофил, то учение, в котором ты уже был наставлен, чтобы тебе иметь твердое основание этого учения».

Это «тщательное исследование» и все, «по порядку» описываемое как раз и определяют главнейшую особенность Евангелия от Луки – то, что в нем все исторические точно и хронологически последовательно. Именно в этом смысле мы можем утверждать, что при выяснении хронологических проблем в Четвероевангелии обычно предпочтение отдается евангелисту Луке, поскольку он сам определяет для себя эту цель как достаточно важную.

В третьем Евангелии мы находим очень четкое и точное употребление географических терминов. Классическим примером этого является, что, помимо трех прочих евангелистов, Лука так же упоминает об огромном водоеме в Галилее. Но если Матфей, Марк и Иоанн называют его все-таки морем – Галилейским или Тивериадским – то Лука точно определяет его как Генисаретского озеро, что более точно с географической или некой практической точки зрения, потому что это водоем с пресной водой.

У Луки называется немало мест, поселков, городков, которые впервые употребляются только в этом Евангелии, и нигде больше, ни в книгах Нового, ни Ветхого завета, мы их не найдем. Интересно, что иногда даже возникали текстологические попытки разрешить эти упоминаемые места. Ориген, живший в середине III столетия и прекрасно знавший древнюю Палестину, или блаженный Иероним, который жил уже во второй половине IV столетия и тоже хорошо знал Палестину, читая, например, о таких местах, как Наин и град Иудов, недоумевали, что это за места, так как не знали их и иногда даже провоцировались на то, чтобы заменить их в тексте на более известные, употребительные названия.

Интересная особенность, которую надо отметить, – это то, что в третьем Евангелии встречаются медицинские термины, что говорит о том, что автор, по крайней мере, знаком с врачебным искусством. Классический пример – то, как евангелисты описывают исцеление Христом Петровой тещи. Это событие есть и в Евангелии от Матфея, и в Евангелии от Марка. Если Матфей и Марк для болезни, от которой Христос исцеляет тещу, применяют термин, переведенный на славянский и русский языки как «горячка», то Лука употребляет термин, который на русском языке означает тропическую лихорадку. Иными словами, он ставит теще диагноз болезни, от которой Христос ее исцеляет.

Или, например, когда Господь произносит такие известные слова: «Трудно богатому спастись, удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши», слово «игольные» в Евангелии от Матфея образовывается от слова, обозначающего механическую иглу, а в Евангелии от Луки хирургическую иглу. То есть в данном случае для автора важно употребить этот медицинский термин.

Как мы можем проследить влияние апостола Павла в Евангелии от Луки? Конечно, апостол языков проповедовал всему миру, что нет человека, ради которого бы Христос не пришел. Конечно, все имеют абсолютно равные права и достоинства на вхождение в Царство Небесное, все в равной мере призваны получить дар спасения. Как это мог показать евангелист Лука, ведь мы знаем, что в евангельской истории не было язычников. Но были самаряне. И здесь мы можем отметить очень важный аспект – в Евангелии от Луки сделан положительный акцент на самарянине. В нем мы найдем притчу о милосердном самарянине, которой нет в других Евангелиях, здесь мы найдем чудо исцеления десяти прокаженных мужей, где единственным поблагодарившим Христа был, как известно, самарянин.

В Евангелии от Луки можно выделить целый цикл так называемых притч о молитве. Вообще, можно говорить о том, что Евангелие от Луки дает нам настоящее учение о молитве. Это и слова Христа о том, как надлежит молиться апостолам, и притча о вдове и немилосердном судье, и молитвы Самого Христа, которая имеется только в Евангелии от Луки: в Гефсиманском саду, на горе Преображения, молитва на кресте о распинателях – «Прости им, ибо не ведают, что творят». В этом смысле можно говорить, что третьему Евангелию не случайно усвоен символ священного животного тельца: акцент делается на Господе как на Первосвященнике, который приносит жертву за грехи людей.

В третьем Евангелии мы находим целое учение о милосердии, такие притчи, как: о милосердном самарянине, о блудном сыне, о заблудшей овце, слова Христа о милосердии, исцелении и воскрешении людей именно из чувства милосердия, которые раскрывают нам символ тельца именно как жертвенного животного, приносимого в жертву за род людской.

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Как мы сказали, Евангелие от Марка отличает два важных аспекта: то, что за апостолом Марком стоит апостол Петр, его мощный авторитет, а также то, что это Евангелие в первую очередь пишется для римской христианской общины. Эти аспекты определяют такие интересные особенности.

В Евангелии от Марка мы встречаем немало так называемых латинизмов, то есть слов латинского происхождения, которые записаны, конечно, по-гречески, но на слух более или менее знакомы слушателям будут такие слова, как: спекулятор, прокуратор, алектор – это слова латинского происхождения. Здесь мы находим и такое слово, как «кондрант». Хотя оно есть и в Евангелии от Матфея, но надо сказать, что это денежная единица, которая имела хождение в то время, когда писалось Евангелие и когда совершалось общественное служение именно в пределах Рима.

С другой стороны, в Евангелии от Марка есть другая особенность: при употреблении в нем слов сиро-халдейского языка, или, попросту говоря, арамейского, на котором говорил Сам Христос, всегда следует перевод этих слов и выражений. Мы можем найти такие примеры. Когда Христос воскрешает дочь Иаира (это событие описывается и в Евангелиях от Матфея и от Луки), в Евангелии от Марка будет сказано, как Христос совершает это воскрешение: Он дотрагивается до отроковицы и произносит слова «талифа куми», а дальше в Евангелии от Марка дается перевод: «что значит: девица, тебе говорю, встань». Или когда во втором Евангелии рассказывается об исцелении глухого косноязычного в пределах Десятиградия и дается описание, как Христос совершает это исцеление, то Господь произносит слово «евфафа», дальше в этом Евангелии дается перевод «что значит: отверзись». Пожалуй, эти примеры должны засвидетельствовать нам, что Евангелие дает перевод арамейских слов и выражений.

Тот важный и интересный момент, что это Евангелие написано для римской христианской общины, все-таки, наверное, можно включить в число его особенностей. Дело в том, что в Евангелии от Марка, при упоминании о том, кто нес крест Господа на Голгофу, а это был Симон Киринейский, которого называют и другие евангелисты, добавлено, что тот был отцом Александра и Руфа. Кто такие Александр и Руф? Зачем Марк делает замечание об этих двух людях, которые были сыновьями Симона Киринейского. Конечно, вопрос этот, наверное, был бы разрешен только в том случае, если бы мы предположили, что читатели Евангелия от Марка знают, кто такие Александр и Руф. Обратите внимание, что в 16-й главе Послании к Римлянам апостола Павла, где он передает приветствия главам римской общины, в числе прочих будет значиться некий Руф. Таким образом, если мы допускаем, что Руф из Послания к Римлянам апостола Павла одно лицо с тем, который был упоминаем как сын Симона Киринейского, то здесь все встает на свои места и свидетельствует, что второе Евангелие обращено действительно к римской христианской общине.

Что касается апостола Петра и его влияния, мы уже упоминали, что в Евангелии от Марка сделано буквально все, для того чтобы показать, что апостол Петр не выделяется из числа прочих учеников, что он никакой не лидер, что он достаточно смиренен и иногда в каком-то смысле даже совершает грехи. Из чего это видно? Например, в Евангелии от Марка не говорится о чуде со статиром, не говорится о том, что Петр идет навстречу Христу по воде. В Евангелии от Марка, когда Господь впервые открывает Своим ученикам то, что Ему надлежит много пострадать от первосвященников, книжников, старейшин, пойдя в Иерусалим, и быть убиту, апостол Петр отводит Христа в сторону и говорит: «Да не будет этого с Тобой, Учитель». В Евангелии от Марка следует очень жесткий ответ Господа на эту реплику апостола Петра: «Отойди от Меня, сатана, ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божеское, а о том, что человеческое». В Евангелии от Марка очень подробно описывается отречение Петра от Христа, делается замечание о том, что петух пел дважды, другие евангелисты этого замечания не делают. И, наконец, в момент, когда ангелы являются женам-мироносицам и говорят, чтобы они возвестили о воскрешении Христовом прочим ученикам, в Евангелии от Марка ангелы делают как бы особое предложение Петру. По-славянски текст звучит так: «Но идите, рцыте учеником Его и Петрови, яко варяет вы в Галилеи…» То есть апостол Петр уже не считает себя в числе учеников, и ему требуется своего рода особое приглашение.

Говоря о символе Евангелия от Марка, мы должны сказать, что это лев – царственное животное, символ могущества. То есть целью евангелиста Марка было показать своему читателю, что Христос Иисус есть истинный Бог. Ему повинуется вся вселенная, не только мир человеческий и мир бессловесной природы, но также и мир духов. И в этой связи можно заметить, что Евангелие от Марка имеет больше всего чудес, связанных с исцелением бесноватых. И первым чудом в этом Евангелии будет исцеление бесноватого, и в его финале мы найдем такие важные слова: «Именем Моим – говорит Христос воскресший, – бесы изженут».

Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

Говоря об истории написания четвертого Евангелия, проще всего обратиться к «Истории церковной» Евсевия Памфила, епископа Кесарийского, где он достаточно четко и просто говорит об этом. Уже на рубеже I–II веков, между 98–102 годами эфесские христиане обратились к апостолу любви, наперснику Христову Иоанну с просьбой утвердить достоверность первых трех Евангелий, соответственно, от Матфея, от Марка и от Луки. И когда эти Евангелия были принесены Иоанну, то он, утвердив их достоверность, в дополнение к ним написал свое четвертое Евангелие, которое вошло в историю Церкви под названием «Евангелион пневматикон» (духовное Евангелие). Иоанн сделал в своем Евангелии акцент на Божественном достоинстве нашего Господа Иисуса Христа.

В этой простой истории видится, конечно, и нечто большее, то, на что в свое время обращали свое внимание и патриарх Константинопольский святитель Фотий (IX в.), то, о чем говорил в свое время наш выдающийся библеист протоиерей Александр Корский (вторая пол. XIX в.) – Иоанн написание своего четвертого Евангелия сделал не что иное, как утвердил Евангельский канон, состоящий именно из четырех Евангелий.

Почему мы можем об этом говорить? Дело в том, что Эфес на рубеже I–II веков представлял собой уже достаточно сложное духовное явление, поскольку там начал серьезно распространяться гностицизм. И масса подложных евангелий и текстов, которые мы обычно называем апокрифами, получили там широкое хождение. Поэтому наивно предполагать, что Иоанну для утверждения достоверности были принесены только три Евангелия. По всей вероятности, ему представлены все те книги, которые претендовали на апостольское происхождение в жанре евангелия. И из них были выбраны только те подлинные, которые мы называем богодухновенными и каноническими, – именно три первых Евангелия. Но здесь мы должны обратить внимание на то, что, по свидетельству Евсевия Памфила, Иоанн дополняет первых трех. Это очень важное замечание. Иоанн практически не пишет о том, о чем написали трое первых евангелистов. Именно этим мы можем объяснить то, почему Иоанн не описывает крещение Господне, не говорит о Его преображении, даже описывая Тайную Вечерю, он не описывает установление таинства Евхаристии. Казалось бы, насколько это важно, но такая цель не преследуется. В данном случае, принимая Предание Церкви, что именно так было написано четвертое Евангелие, мы, в общем-то, вполне согласуем Иоанна и первых трех евангелистов.

В противном случае, если мы, не принимая Предания, зададимся вопросом, почему Иоанн не описал эти важнейшие события Евангельской истории, то мы будем вынуждены поставить в противоборство между собой синоптиков и Иоанна. И как тогда можно будет разрешить эту проблему, сказать очень сложно. В XVII, а больше в XVIII и XIX веках это выплыло в виде гипотезы о старце Иоанне, написавшем в середине III века в борьбе с гностицизмом особый текст, который – для придания ему особого авторитета – обозначил именно как «Евангелие от Иоанна». Но такой путь был запрограммирован именно в силу того, что те, кто родили эту гипотезу, не принимали церковного Предания, которое первично и все очень четко и просто расставляет по своим местам.

Если говорить об особенностях четвертого Евангелия, то здесь, конечно, надо указать на особенный акцент на Божественном достоинстве нашего Господа. Только в Евангелии от Иоанна мы найдем массу очень важных свидетельств из уст Самого Христа о Себе как о Сыне Божьем. Это, например, пятая глава Евангелия от Иоанна, когда Господь исцеляет расслабленного, 38 лет лежавшего у Овчей купели, и говорит иудеям: «Отец Мой доселе делает, и Я делаю». И иудеи берутся за камни, чтобы побить Его за то, что «Он Себя Сыном Божиим творит», как говорит четвертое Евангелие. Так же и в десятой главе, когда иудеи обступают Христа в притворе Соломоновом и просят дать прямой ответ, по-славянски текст звучит примерно так: «Доколе души наши вземлеши, Ты ли Христос, рцы нам, не обинуясь». На это Христос в том числе говорит: «Аз и Отец едино есма» – тоже очень важное свидетельство единства Отца и Сына.

Есть и еще одна важная особенность Евангелия от Иоанна, о которой обычно как-то не принято говорить. Дело в том, что четвертое Евангелие восстанавливает Евангельскую хронологию. Не хронологическую последовательность, а хронологию. Иоанн вводит в свое Евангелие упоминание о празднике Пасхи, которая, как известно, бывает один раз в году, и говорит о четырех разных праздниках пасхи. Соответственно, между этими четырьмя пасхами заключается три года общественного служения Христа и еще полгода обычно берется от Крещения и до первой пасхи – так называемой пасхи с Никодимом.

Символом четвертого Евангелия является орел. Конечно, это царственная птица, символ могущества и, можно сказать, Божественного достоинства. Мы понимаем, что символика здесь достаточно условная, но, с другой стороны, Церковь неслучайно усваивает этот символ четвертому Евангелию. Подобно тому, как эта птица способна взлетать на высоты, запредельные для обычных птиц, так мы можем говорить, что Иоанн, как наперсник любви, получает величайшее откровение от Бога, запредельное для простого верующего человека. Он получает его именно как откровение за свою великую любовь к Богу, а мы этим откровением пользуемся. Можно сказать, что главнейшие аспекты учения Церкви о спасении целиком и полностью базируются на многих и многих текстах четвертого Евангелия.